Высокое окно
Шрифт:
— Мистер Марлоу! Пожалуйста! Пожалуйста, не уходите. Она нуждается в вас. Правда.
— Провалиться мне на этом месте, да у вас сегодня «молодежная яркая» на губах! Ничего смотрится.
Она схватила меня за рукав:
— Пожалуйста.
— К черту, — сказал я. — Передайте ей, пусть утопится в пруду. Марлоу тоже может разозлиться. Пусть утопится в двух прудах, если одного для нее окажется недостаточно. Сказано не умно, зато экспромтом.
Я посмотрел на лежавшую на моем рукаве руку
— Пожалуйста, мистер Марлоу! Она в беде. Она нуждается в вас.
— Я тоже в беде, — огрызнулся я. — Я в беде по самые уши. Чего вы плачете?
— О, я правда так люблю ее. Я знаю, она бывает груба и вспыльчива, но у нее золотое сердце.
— К черту ее сердце тоже, — сказал я. — Я не собираюсь знакомиться с ней настолько близко, чтобы это имело какое-то значение для меня. Она толстомордая старая врунья. И я сыт ею по горло. Да, вероятно, она погрязла в неприятностях по самую макушку — но я не компания по выкорчевыванию. Мне нужна правда.
— О, если вы только будете терпеливы, я уверена…
Я автоматически положил ей руку на плечо. Она отпрыгнула фута на три в паническом ужасе.
Мы стояли, уставившись друг на друга и тяжело дышали; я — как это слишком часто со мной бывает — приоткрыв рот, она же — плотно сжав губы, и бледные крылышки ее носа вздрагивали.
— Послушайте, — медленно сказал я, — с вами когда-то давно что-то произошло?
Она кивнула, очень быстро.
— Вас напугал какой-то мужчина — или что-то вроде этого?
Она снова кивнула и прикусила губу маленькими белыми зубами.
— И с тех пор вы такая.
Она стояла молча — очень бледная.
— Послушайте, — сказал я, — я не сделаю ничего такого, что может вас испугать. Никогда.
Ее глаза наполнились слезами.
— Если я дотронулся до вас, то это так, как я дотронулся бы до стула или до двери. Я ничего не имел в виду. Понимаете?
— Да, — она наконец обрела дар речи. В глубине ее наполненных слезами глаз еще метался страх. — Да.
— Вот и договорились. Со мной все в порядке. Меня нечего боятся. Теперь возьмем Лесли. Его голова занята другими вещами. И вы знаете, что с ним все в порядке — в том смысле, в каком мы говорим. Верно?
— О, да, — сказала она. — Да, конечно.
— Теперь возьмем старую винную бочку. Она груба, резка и считает, что может грызть стены и отплевывать кирпичи в сторону, и постоянно орет на вас — но при этом глубоко порядочна по отношению к вам, да?
— Да, мистер Марлоу. Я вам пыталась это объяснить…
— Конечно. А почему вы не положите всему этому конец? Он что, все еще где-то поблизости… тот, который испугал вас?
Она подняла руку ко рту и вцепилась зубами в большой палец, не сводя
— Он умер, — сказала она. — Он выпал… из… окна.
Я поднял ладонь, прерывая ее:
— О, этот. Я слышал о нем. Забудьте все это. Сможете?
— Нет, — она серьезно покачала головой. — Не смогу все это забыть. Миссис Мердок всегда говорит мне, чтобы я это забыла. Она подолгу разговаривает со мной, убеждая меня, все забыть. Но я не могу.
— Было бы значительно лучше, — раздраженно сказал я, — если бы она подолгу держала свою пасть закрытой. Она просто не дает вам это забыть.
Девушка казалась удивленной и уязвленной:
— О, это не все. Я была его секретаршей. Она была его женой. Это был ее первый муж. Естественно, она тоже не может это забыть. Как можно?
Я почесал ухо, хотя оно вовсе не чесалось. Сейчас почти ничего нельзя было прочесть на ее лице, кроме разве того, что она как бы разговаривала сама с собой. Я был чем-то абстрактным, и мой голос был почти что ее собственным внутренним голосом.
Потом на меня снизошло одно из странных — и зачастую обманчивых — озарений.
— Послушайте, — сказал я, — а среди вашего окружения нет ли человека, который производит на вас то же впечатление? Больше, чем все остальные?
Она испуганно осмотрелась по сторонам. И я вместе с ней. Комната была пуста — никто не прятался под стулом и не подглядывал в дверь или окно.
— Почему я должна говорить вам? — выдохнула она.
— Вы не должны. Вы поступите как захотите.
— Вы обещаете никому не говорить — никому на свете, даже миссис Мердок?
— Ей в последнюю очередь, — сказал я. — Обещаю.
Она открыла рот, и на лице ее появилось подобие робкой доверительной улыбки… и потом что-то не получилось.
Слова застряли у нее в горле. Она издала какой-то хриплый, сдавленный звук. И зубы ее застучали просто оглушительно.
Я хотел было крепко встряхнуть девушку, но побоялся до нее дотронуться. Мы стояли. Ничего не происходило. Мы стояли. И проку от меня было как от пятого колеса в телеге.
Потом она повернулась и бросилась прочь. Я слышал ее удаляющиеся по коридору шаги. Потом хлопнула дверь.
Я пошел к канцелярии. Она рыдала за дверью. Я стоял и слушал ее рыдания.
И ничего не мог поделать. И вряд ли кто-нибудь мог что-нибудь здесь поделать.
Я вернулся к застекленной двери, стукнул и просунул в нее голову. Миссис Мердок сидела в той же позе, в какой я ее оставил.
— Кто нагнал страху на девочку? — спросил я.
— Убирайтесь из моего дома, — процедила она, не разжимая толстых губ.
Я не пошевелился. Тогда она хрипло расхохоталась:
— Вы считаете себя умным человеком, мистер Марлоу?