Высота смертников
Шрифт:
– А ты что, совсем в следах не разбираешься? Вот, смотри, этот – женский. А этот – детский. Видишь, неглубоко протопает. Говорят, у старосты дочь есть. Прошлой зимой в лес ушла. Красавица.
– Думаешь, приходила?
– Ты представляешь, если мы её поймаем! Фон Юнкерн с нами не расплатится. Он местных девок страсть как любит. Вставай, Матвей, пока след не простыл. Волка ноги кормят. У него в казне не только портсигары, но и золотые цепочки имеются.
– А откуда ты знаешь?
– Знаю. Ребята говорили. Помнишь, когда еврейский обоз громанули? У ихнего главного еврея общак был. Сумка с золотыми вещицами. Целый «сидор» цацок! Вот притащим ему эту девку и тогда нам – любая награда.
Глава четвёртая
Они побежали гуськом к лощине. Воронцов – впереди, Степан – замыкающим. Танкисты – в середине. Танкистов надо было беречь. Тихо спустились в лощину. Взяли правее, пробежали по темнеющей ольховой листвой стёжке, протоптанной, видимо, немецкими танкистами, и вскоре впереди, на переезде, увидели застрявшую в болотине вторую «тридцатьчетвёрку».
– Вот откуда они таскают снаряды, командир, – указал автоматом Штыренко.
Воронцов приказал Николаеву затаиться на выходе из лощины со следующей задачей: назад не выпускать никого, но стрелять – только в самом крайнем случае.
– Штыренко, а ты быстро пройди по стёжке, проверь, куда она ведёт и нет ли там поста.
Штыренко скоро вернулся, доложил:
– Всё чисто, командир.
– Действовать только ножами.
– У меня ножа нет, – сказал Штыренко.
– Он тебе и не нужен. Лезь в танк, ты там ориентируешься хорошо. Найди что-нибудь потяжелее… Давай, вперёд. Только, пока он туда не залезет, сиди тихо.
Люк «тридцатьчетвёрки» был открыт. Штыренко ловко запрыгнул на заиндевелую броню и исчез в башенном люке.
– Степан, ну что, как будем брать своих?
– Я с ними один управлюсь.
– Не дури. Там мужики здоровые.
– Ты меня подстрахуй вон оттуда. – И Степан указал за гусеницу танка. – Хорошо, что у них тут пост не выставлен. Как они такое пропустили?
– Они – в своём тылу.
Степан быстро снял телогрейку, свернул её, сунул под днище танка. Сверху положил автомат. Наган сунул за ремень сзади. Вытащил из-за голенища сапога нож, зашёл за корму и затаился.
В поле уже рассветало. Только здесь, в глубине лощины, переходящей в лесной овраг, всё ещё царила ночь. Воронцов сидел на четвереньках, прижавшись к заиндевелым каткам танка, и прислушивался. Т-34, по всей вероятности, был вполне исправным. Его просто утопили в болоте. Теперь он вмёрз в грязь, одной стороной утонув почти до моторной решётки. И немцы перетаскивали из затопленного танка боеукладку. Однажды на дороге, пережидая немецкую колонну, Воронцов видел целую колонну наших «тридцатьчетвёрок» и тяжёлых КВ, уже перекрашенных, с крестами на башнях. Шли они к фронту. Вот и этот Т-34 завтра-послезавтра вытащат. А тот, куда таскают снаряды, видимо, уже боеготов. Немцы – народ хозяйственный, бережливый. Из лесов вытащили все брошенные нашими войсками пушки и миномёты, собрали все снаряды и мины. И теперь стреляют из них по нашим же окопам и танкам.
Голоса, которые донёс со стороны поляны низовой утренний ветер, заставили Воронцова забыть обо всём. Он держал в рукаве нож, найденный им несколько дней назад, ещё до морозов, на теле убитого снайпера. Винтовку он оставил Нелюбину. Ремень МП-40 перекинул через голову, передвинул автомат за спину, чтобы не мешал свободно двигаться.
Немцы шли не спеша. Один из них курил, роняя под ноги тусклые искры. Шли спокойно, переговаривались. Миновали ивовый куст, за которым затаился Николаев. Начали приближаться к танку. Воронцов примерился к замыкающему. Курил именно тот, шедший последним. Его предстояло валить Воронцову, если Степан замешкается. Плотный, чуть выше среднего роста. Здоровяк. Не дай бог, если именно он полезет в танк. Штыренко, метр с пилоткой, с таким не справится. У шедшего впереди Воронцов увидел на ремне тяжёлую кобуру. Пистолетами, видимо, вооружены и остальные. Если случится заминка, начнут стрельбу, а там уж – чья возьмёт… Шедший впереди, не останавливаясь, вскочил на броню, но, то ли споткнулся, то ли поскользнулся на обмётанной инеем наклонной броне, тут же загремел вниз.
– Main Gott! – взвыл упавший. – Es ist sehr glatt! Das ist vielleicht ein Wetter! [15]
Двое других засмеялись. Танкист снова, уже осторожнее, вскарабкался на башню. В руке у него сверкнул фонарик. Луч скользнул по серым веткам ольх и исчез в чреве башни. Вот этого они не учли. Воронцов потянул из рукава нож. Если Штыренко затаился в башне, немец его сразу же обнаружит. Немец благополучно спустился в люк, загремел сапогами по днищу, затих. Его окликнули. Но из танка никто не отозвался. Второй танкист взял у здоровяка тусклый огонёк сигареты, несколько раз ярко осветил своё лицо, отщёлкнул недокуренную сигарету в снег. Окурок подпрыгнул и зашипел. И в это время танковый мотор за ольхами затих. Сразу вокруг всё замерло. Немец натянул перчатки и постучал сапогом по броне:
15
Боже! Очень скользко! Ну и погода!
– Helmut! Was ist geschehen? [16]
Почему медлит Степан? Штыренко, видимо, уже сделал своё дело. Воронцов сразу понял те звуки, которые прекратили топот немецкого танкиста по днищу танка. Насторожился тот, который, видимо, приготовился принимать из люка снаряды.
И в это мгновение напряжённая скрюченная тень метнулась к здоровяку. Тот охнул и, медленно поворачиваясь к ольхам, стал заваливаться набок. Второй танкист успел вскрикнуть, но тут же рухнул на колени, мотнул головой и захрипел, разбрызгивая по затоптанному снегу кровавые пятна. Воронцов запрыгнул в люк, чиркнул зажигалкой: Штыренко сидел на днище танка, держа в руках огромный гаечный ключ, а под ногами у него лежал танкист, уткнувшись лицом в россыпи гильз.
16
Гельмут! Что случилось?
– Обыщи его, Штыренко! Давай, быстро!
Воронцов спрыгнул вниз. Степан наскрёб под ногами пригоршню снега, протёр нож и сунул его обратно за голенище. Потом вытащил из-под днища свой автомат, ватник и начал не спеша одеваться, застёгивать пуговицы – снизу вверх, все до одной.
– Как ты их, Стёп… – Воронцов осмотрел тела убитых, несколько раз при этом оглянулся на Степана и сказал: – Надо их убрать. Спрятать. Чтобы сразу не нашли. Давайте, быстро. Вон туда.
Они оттащили трупы в овраг. Сняли с них комбинезоны и ботинки. Быстро переоделись.
– Штыренко, возьми фонарик – и давай за снарядами. Живо, ребята, живо. Пока всё тихо… Пока не рассвело… Там Демьян – один…
Воронцову достался здоровяк. Степан его свалил первым. Расстёгивая комбинезон, он перевернул его набок и увидел небольшую продольную ранку на шее на два пальца ниже стриженого затылка. Он оттёр снегом испачканный сгустками крови воротник, быстро, не снимая сапог, натянул комбинезон на себя, прямо поверх гимнастёрки. Кто-то из танкистов сунул ему пилотку, которую немец потерял возле танка в первые же мгновения схватки.
– Наших ребят, из разведки, на Извери… Помнишь? Точно так же… – Воронцов повернул стволом автомата стриженую голову танкиста.
– Это самый верный удар ножом. Мгновенная смерть. – Степан говорил, не поднимая глаз. Воронцов тоже не смотрел на друга.
Переоделись молча, быстро. Своё затолкали под днище танка. Взвалили на плечи по два снаряда и гуськом, как ходили немцы, пошли по тропинке в сторону поляны. Штыренко впереди, за ним Степан, Воронцов – замыкающим. Николаев оставался следить за дорогой.