Высший пилотаж
Шрифт:
— Почему?
— Так если до него никому не понадобилась, так и ему не нужна, — резонно замечает Саша.
Да... у каждого свои проблемы. Я вот добереглась... И расстаться боюсь с таким сокровищем. А после того как девчонок наслушаюсь, так еще страшнее становится. Это уже на болезнь похоже: чем дальше, тем хуже.
Говорят, что с возрастом это сделать все труднее. Организм не может перестроиться. От боли можно сознание потерять.
Девчонки рассказывали о какой-то женщине, которая в тридцать наконец решилась. Так ей даже врача пришлось вызывать... прямо к брачному ложу... Господи, стыд-то какой! Вся «скорая» со смеху умирала...
А мне скоро двадцать семь. А вдруг и у меня так же? Уж лучше и не пытаться...
И потом, Сашенька, пожалуй, права. Мужчины ведь как рассуждают? Раз никого не было, значит, никому и не понадобилась. Не было желающих... Так сказать, второсортный товар... Это в молодости естественно. А я уже... старуха. Нет, правда... Помните у Лермонтова? «Она была уже старухой. Ей было двадцать шесть...» Теперь, когда я хорошо вижу, могу разглядеть в зеркало предательские морщинки в уголках глаз. Это оттого, что слишком много читаю...
Я вообще в последнее время боюсь зеркал. Мне кажется, что это не я, а незнакомая старая женщина, печальная и скорбная... Наверное, я скоро стану такой же, как она... с противно поджатыми тонкими губами, подозрительным взглядом и морщинистой шеей... У нее на лице написано, что ей ни разу не было дано узнать любовь, что она не стонала в мужских объятиях, не носила под сердцем дитя... Скоро это станет заметно и по моему лицу... Девчонки хихикают над нашей начальницей Верой Петровной, когда та начинает взахлеб рассказывать о своей кошечке. Дескать, мужика бы ей завести, а не киску тискать... А я молчу про свою Пусю. И про то, что вяжу крючком салфетки и что развожу рассаду... Типичный джентльменский... нет, стародевский набор.
Как у Сашки глазки заблестели, когда Иона встречал меня у библиотеки! Так и стреляла, как снайпер! А потом полдня шепталась с Ларисой и посматривала в мою сторону. И во взгляде ясно сквозило уважение! И я... я гордилась... Да, мол, и у меня есть... Просто я этого не афиширую... Это я напоказ скромница, а на самом деле — ого-го! Огонь! В тихом омуте черти водятся! Мне хотелось, чтобы они думали именно так.
А теперь интерес у девчонок угас. Конечно, красивый брюнет уже целый месяц не заглядывает. Наверное, они решили, что он сбежал от меня, как черт от ладана. И наверное, они на его стороне. По их мнению, мы слишком разные. Земля и небо... Вот уж удивлялись: что он во мне нашел? А я и сама не знаю.
Самое обидное, что девочки правы. Только у меня не хватает смелости открыто это признать и эдак легонько заметить в разговоре — да! сбежал! поматросил и бросил... Незачем им знать, что до «матрошенья» у нас так и не дошло...
Представляю, как Сашенька глаза бы выпучила! А Лариска со стула бы упала, если б я рассказала им все откровенно. Точно решили бы, что у меня не все дома. От своего счастья отказалась — ну, просто ненормальная! Клинический случай!
Они бы зубами и ногтями пытались удержать такого, как Иона. Я бы... тоже пыталась... если бы знала, что нужна ему, что он меня любит. А так... Лучше забыть. За месяц он обо мне даже не вспомнил. Если бы хотел видеть, нашел бы. И дачу знает, и домашний адрес, и библиотеку... Ведь сам разыскал, когда надо было... Теперь, значит, не надо... Легкой победы не получилось, а к трудностям такие баловни, как Иона, не привыкли. Да и кому нужны лишние сложности? Да — да. Нет — нет. И разошлись, как в море корабли.
Сиди, дуреха, со своей «проблемой», пока окончательно не завянешь. Другие небось сговорчивее...
Я без конца анализирую то, что произошло между мной и Ионой. Уже полный сумбур в голове, не разобрать, кто прав, кто виноват. И даже посоветоваться не с кем. Не с мамой же делиться вопросом взаимоотношения полов. А подруг у меня нет. Так, знакомые... У нас хорошие ровные отношения, можно книгу обсудить или политические события. Иногда у меня совета просят, любят, что я «раскладываю по полочкам»... А вот откровенности, интимной доверительности нет. Помните, как Наташа Ростова с Соней своими чувствами делилась? Нет у меня такой Сонечки. Да, честно говоря, и не сумею я требовать от подруги сопереживания.
Раньше всегда наоборот было. В школе я всегда всем помогала, выполняла функцию жилетки. Контрольную дать списать, посуду помочь помыть или в магазин вместе сходить, а потом часами выслушивать жалобы и глубокомысленно давать «умные советы». А вот в кино или на танцы всегда без меня бегали. Если у кого-то компания собиралась, то тоже без меня. Скучно, наверное, им со мной было. Какая радость, если кто-то сидит в уголке и глаза поднять боится. Все по углам целуются, а я как соглядатай... Наверное, дело не в девственности, а в чем-то другом, а это уже следствие первоначальной причины. Даже в детском саду я была сама по себе, играла в сторонке с куклой или в песочке копалась. Воспитательницы меня тоже как будто не замечали. Вспоминали только, если надо было смыться из группы, чтоб покурить или потрепаться. Тогда меня выволакивали из укромного местечка и ласково уговаривали: «Иди сюда, Машенька, иди, умница. Почитай детишкам книжечку». Я единственная из всех уже в пять лет бегло читала...
Как-то так само собой получилось, что я везде чувствую себя «чужой девочкой». Вот и Сашенька с Ларисой повернутся в мою сторону только за пару минут до начала обеда и то потому, что чай обычно завариваю я. Я запасаю мяту, мелиссу, чабрец, липовый цвет, сушу в тени на чердаке, раскладываю по коробочкам, колдую над чайником...
Ага... Лариса оглянулась.
— Маш, сейчас закрываем.
И я топаю в подсобку, включаю электроплитку, достаю свои припасы. Сегодня я даже на тортик расстаралась, у нас заведено перед отпуском устраивать маленький сюрприз. Правда, домашнее таскаем только мы с Верой Петровной, а девчонки предпочитают в палатке рулетик купить.
За чаем Саша, словно невзначай, интересуется:
— Ты одна в отпуск поедешь или?..
Я неопределенно пожимаю плечами и напускаю на себя загадочный вид.
— А куда собрались? — оживляется Лариса.
Если я скажу, что три недели, как сыч, буду сидеть на своей даче, то все это время мои сослуживицы будут усердно перемывать мне кости. Лучше опять таинственно промолчать.
— В Ялту? Или в Анталию?
— Какая Анталия с нашими доходами?
— Ну... если есть кому повезти... — наперебой судачат девчонки.
И тут Вера Петровна вдруг пристально смотрит на меня и удивленно спрашивает:
— Маша, а где твои очки?
Слава Богу, недели две прошло, как я не ношу свои огромные уродины, а они только заметили!
— Мне они больше не нужны.
— Неужели операцию сделала?
— Ты что?! После операции читать нельзя.
— Маш, ну расскажи, что за чудо такое?
— Вовсе не чудо. Просто я делала специальные упражнения, — скромно отвечаю я. — Каждый день по десять раз.
— А... — девчонки скучнеют. — И долго?