Высший пилотаж
Шрифт:
— У-у-у! — заорал за его спиной Серега и плюхнулся в пруд, взметнув вверх тучу брызг. Следом вылетел Костя и в изнеможении рухнул в воду.
— Что орешь как ошпаренный?
В ответ в прозрачном вечернем воздухе раздались виртуозные «народные выражения».
— Соловей! — хмыкнул Иона.
Вдоволь наплававшись, друзья выбрались на берег и голышом растянулись на мягкой траве, лениво выясняя, кому тащиться к холодильнику за пивом.
Пошли все вместе. Сначала по очереди влезли под прохладный душ, потом завернулись в махровые простыни и разлеглись под голубоватыми елками, словно римские сенаторы. В большом чугунном мангале тлели угли от сосновых поленьев. Костя споро нанизал на шампуры крупные куски свежей, чуть примаринованной свинины, сбрызнул белым вином и уложил на мангал.
Ну и запах... С ума сойти... Особенно если горло холодит ледяное пенистое пиво, а ему вдогоночку тут же отправляется крупная, приправленная укропом и лаврушечкой, уже очищенная креветка...
Иона больше, чем собственным клубом, больше, чем машинами и удобным домом, гордился вот этой банькой, поставленной на окраине его владений, прямо у опушки соснового леса.
Это была настоящая русская парная, а не какая-нибудь доходяжная сауна. Ее из отборной корабельной сосны ставил старый сибирский мастер, за которым Иоанн специально отправлял самолет. А просторный предбанник он конструировал сам, предусмотрев все, что только сможет пожелать душа, разнеженная хорошим парком. Там вокруг овального стола стояли мягкие кожаные диваны, огромный холодильник мог вместить пива на целую дивизию, а современная электроплита и микроволновка за считанные минуты гарантировали прекрасную закуску.
Но летом Иона с друзьями всегда выбирался на поляну, где рядом с мангалом они расстилали скатерть, а вокруг бросали надувные матрасы. Еще успеют насидеться под крышей в дождливую осень и снежную зиму. Даешь природу!
Солнце плавно опускалось за кромку леса, удлиняя стелющиеся по траве тени. Креветки сами таяли во рту, с молниеносной скоростью исчезая с большого мельхиорового блюда. За пивком пришла очередь водки, запотевшей в морозилке, острых маринованных перчиков, малосольных огурчиков и сочащихся алым соком крупных помидоров. А к ним и шашлык подоспел, розовато-коричневые куски аппетитно млели на шампурах, словно изнемогали от желания и умоляли о счастье быть немедленно съеденными...
Разлили по первой, сдвинули высокие серебряные стопки, крякнули от удовольствия...
Иона лениво жевал огурец, думая о том, что правильно сделал, позвав сегодня ребят попариться и расслабиться. Иначе сидел бы один, в телевизор пялился, или опять понесла бы нелегкая на поиски приключений...
Черт, до встречи с Машей нормальная жизнь была, не приходилось судорожно думать, чем занять вечер, чтобы не одолевали злые тоскливые мысли. Жил человек себе легко, вольно, свободно... а теперь словно подменили.
Как водится, после бани и водки разговор плавно свернул от обсуждения дел и самолетов к не менее важной и животрепещущей для каждого мужчины теме — женщинам.
— Ну облом так облом! — с возмущением рассказывал Серега. — Главное, я ж купился, как пацан! Такой прямо ангел с крылышками. Я ее по кабакам ночным вожу, букеты в корзинах с утра присылаю, а она глазками хлоп-хлоп, из машины выпрыгнет — и домой. Вроде, на «динамо» не похоже, звонка ждет, видит меня, аж сияет вся. Я думаю, малолетка неопытная, приручаю понемногу... А тут днем мимо ехал, ну и заскочил. — Серега выпил и, не морщась, раскусил острый жгучий перчик. — Она дверь открыла, покраснела, глазки забегали... Я ее плечом отодвинул, в комнату... а там парниша, биточек такой... брюки натягивает... А моя фея под халатиком тоже в чем мать родила... И диван у них разложен...
— Я бы врезал, — возмутился Костя.
— Да ну... — Серега усмехнулся. — Она лепетать начала, что ревность в своем бугае будила... А во мне ей машина нравилась и дорогие развлечения... Короче, я для души, а парниша для тела.
— Это что! — подхватил Костя. — Я не рассказывал, как полторы штуки баксов в борделе оставил?
— Ты где ж такой дорогой нашел? Или зараз по всем прошелся?
— Да в Италии сдуру ребята шепнули, что там по спецзаказу девственниц предлагают.
— А ты что, целок не ломал? — хмыкнул Серега.
— Да представь, не тянуло раньше. С опытными проблем меньше. А тут думаю, надо же все в жизни попробовать, что ради такого полторы штуки жалеть? Это ж у нее раз в жизни...
— Ну... — подбодрил Серега.
— Про сухой секс слышал?
— Слышал.
— Ну вот. Типичный случай. И стоны, и слезы, и кровь, все как положено. Классика. Дрожит, боится... Ну я себя просто орлом почувствовал. Еще сверху ей дал три сотни. Короче, понравилось. Через несколько дней опять туда пошел. И что вы думаете? Меня снова к ней приводят.
Серега заржал:
— Хорошая подстава.
— Ага. Ну я ей на смеси французского с нижегородским объяснил, что к чему. Она, оказывается, специальными травами так стерилизуется, что как терка вся шершавая внутри, а мужикам кажется, будто они и вправду первопроходцы. А остальное — спектакль. У них это бешеным спросом пользуется.
Иона слушал ребят и молча пил стопку за стопкой. На свежем воздухе после очищения баней хмель совсем не брал, голова была на удивление ясной.
— Я тоже недавно... — начал было он и запнулся.
Перед глазами встала Маша. Она смотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами... Только что он прижимал к себе ее упруго напряженное тело, а потом вдруг она с силой хлестнула его по щеке...
Нет, это невозможно... Такого просто не бывает... Это Иона хватается за соломинку... Почему не бывает? Трудно сохранить такое сокровище до двадцати семи? Господи, идиот! Какое простое объяснение всему — и ее робости, и неподдельному страху в глазах, и смущению, и взглядам украдкой... А как она боялась дотронуться до его тела, когда ухаживала за ним... Иона до сих пор чувствует легкие прикосновения прохладных пальчиков, которые Маша тут же, словно обжегшись, отдергивала...
А эта привычка ходить, чуть ссутулясь, постоянно одергивая юбку... Будто прячет себя от нескромных взглядов... Ему и в голову не могло прийти, что у Маши просто не было еще в жизни мужчины, с которым она стала бы близка... Конечно, привык, что любая соплюшка уже имеет немалый опыт... А ведь она стесняется этого! Иначе сказала бы, объяснила свою реакцию... Но Маша ведь приходила к нему, заказывала полет... Для чего? Может быть, хотела объяснить? А он, как последний дегенерат, укатал ее до потери пульса!