Выстрел (сборник)

Мари Жюль

— Мне очень приятно быть вам полезной, милорд, — ответила я с поклоном. — Я не думаю, что свет отнесется неблагосклонно к вашему желанию какое-то время оставаться в тени, поскольку у вас еще не закончился траур по покойному лорду, а там будет видно.

Он слегка замялся и нахмурил брови.

— Я и мой покойный брат не очень-то дружили, — сказал он. — Тем не менее пусть будет так, пусть этот траур хотя бы на первых порах послужит мне оправданием в глазах света.

— Никто не станет обижаться на вас, если вы и в первые месяцы после траура не будете проводить приемы. Но для этого нужно уехать в одно из ваших имений…

Он

энергично замотал головой:

— Нет, ни за что на свете! Не скрою от вас, с моим старым домом у меня связаны самые неприятные воспоминания. Я предпочитаю оставаться здесь, по крайней мере пока.

Затем лорд Чарнворт задал мне несколько вопросов о прислуге, и я с деликатностью ответила ему, что все это люди новые, которым не известно ничего о прошлом семьи, за что и была награждена благодарным взглядом.

— А теперь расскажите мне о племяннице и племяннике, — продолжал он, как только вопрос о прислуге был исчерпан. — Я хотел бы сделать для них все, что в моей власти. Я считаю их своими родными детьми.

— Это очень мило и благородно с вашей стороны, лорд Чарнворт, — ответила я.

— Нет-нет, — прервал он меня, — я не ради похвал это говорю. Я хочу только, чтобы вы поняли, каких взглядов я придерживаюсь. Что за девушка эта Жоржиана?

Поскольку разговор коснулся столь конфиденциальной темы, то я сочла своей обязанностью избежать всего, что могло бы посеять недоразумения между дядей и Жоржианой, но в то же время и не скрыла правды относительно эксцентричности своей подопечной.

— А что мой племянник?

Мальчика я расхвалила как могла.

— Почему он не ходит в школу?

Я ответила, что покойный лорд отдал его в одно из аристократических учебных заведений, но, оставшись недовольным тем, как велось преподавание, забрал его назад и нанял воспитателя — господина Карслека Перауна.

— Полагаю, что господин Пераун — хороший человек? — спросил лорд.

Я решила снять с себя всякую ответственность за воспитателя. Я уже и без того пожертвовала своим долгом, выгородив Жоржиану, но к господину Перауну я не чувствовала ровно никакого уважения.

— Едва ли я сумею ответить на этот вопрос, — ответила я с холодностью, которой нельзя было не заметить. — Я редко встречаюсь с ним, только за обеденным столом. Кажется, он очень образован, и Морис, по-видимому, к нему привязан. Но, кроме этого, я ничего не могу сказать.

Лорд Чарнворт слабо улыбнулся. Возможно, он решил, что между мной и господином Перауном существовали какие-то противоречия, но мне было все равно, я исполнила свой долг.

Первые месяцы лорд Чарнворт вел уединенный образ жизни, но затем стал время от времени вылезать из своей норы и наконец занял в доме подобающее ему место хозяина. Постепенно день за днем менялось и его отношение к племяннице и племяннику. Сперва он держался настороже и сторонился их, особенно Жоржианы. Казалось даже, что он немного побаивался ее. Возможно, он сознавал разницу между тем обществом, в котором ему пришлось жить в Китае, и тем, в котором вращалась она, или же, быть может, ошибочно предполагал, что ей известно что-то из его прошлого. Он относился к ней с уважением и добротой, но родственной близости между ними не замечалось. Но постепенно все переменилось к лучшему. Манеры лорда Чарнворта стали безупречными, и в домашнем кругу он начал чувствовать себя свободнее. Он даже стал выходить из дома в сопровождении кого-нибудь из членов своей семьи. Иногда

он брал ложу в театре и сопровождал туда меня и Жоржиану. Бывали и такие случаи, когда он один сопровождал племянницу на цветочную выставку или на концерт. И если бы я не знала, что они связаны между собой узами родства, я могла бы предположить, что лорд Чарнворт увлекся Жоржианой как женщиной.

Таково было положение вещей ко дню рождения моей подопечной. Лорд Чарнворт разрешил племяннице пригласить только ее близких знакомых и даже выразил желание побеседовать с людьми, посещающими ее. Раза два или три, когда наш дом навещали друзья девушки, он спускался вниз, в гостиную. Так он познакомился с сэром Патриком, который, по-видимому, произвел на него очень благоприятное впечатление. Но в целом лорд Чарнворт продолжал уклоняться от любых приглашений, которые присылали ему друзья его семьи, а насчет того, что он когда-нибудь займет свое место в палате лордов, он даже не заикался.

— Посторонних я не хочу, — сказал он, когда речь зашла о праздновании дня рождения Жоржианы, — а тем более знакомых моего покойного брата или тех, кто знал меня в молодости. Пусть соберется только молодежь. Больше никого!

Значит, я напрасно питала надежду, что однажды лорд Чарнворт добровольно нарушит свое уединение и займет место в свете, подобающее ему по рождению. Вместо этого он еще глубже забрался в свою раковину. Мне оставалось только закрыть глаза и признать за ним это право, хотя бы потому, что я ела его хлеб. Но вскоре мне пришлось убедиться, что есть и другие люди, которых интересовал тот же вопрос и которые, в отличие от меня, не стеснялись удовлетворить свое любопытство.

Это обнаружилось вскоре после дня рождения Жоржианы, во время завтрака. Мы все сидели за столом — лорд Чарнворт, Жоржиана, Морис, господин Пераун и я, как вдруг совершенно неожиданно для всех Морис воскликнул:

— Дядя, расскажите нам что-нибудь о Гонконге!

При этих словах я взглянула на господина Перауна и с удивлением заметила, с каким величайшим интересом он вперил в лорда Чарнворта свои глаза, потом опустил их и искоса стал бросать на него пытливые взгляды. Последовав его примеру, я была не меньше поражена и тем гневом, которым вдруг омрачилось лицо лорда.

— Тебя это не касается! — проворчал он грубо, как бывало прежде.

Морис струсил и вопросительно посмотрел на воспитателя. Лорд Чарнворт, в свою очередь, строго посмотрел на господина Перауна. Тот спокойно выдержал этот взгляд. С минуту они смотрели друг на друга в упор, потом господин Пераун сказал спокойно:

— Морис заинтересовался тем, что я рассказывал ему о Китае. Сегодня у нас был урок географии. Но, конечно, я знаю об этой стране только понаслышке. Вам же Китай известен больше, чем кому-либо другому.

С этого дня я стала наблюдать за воспитателем и постепенно все больше убеждалась в том, что господин Пераун по каким-то ему одному известным причинам исподтишка следил за каждым движением лорда Чарнворта. Несколько раз мне приходилось присутствовать при незначительных инцидентах, подобных описанному, причем всякий раз казалось, что воспитатель все дальше запускает свои щупальца, и всякий раз мне становилось ясно, что лорд Чарнворт взволнован и оскорблен этим больше, чем он хотел показать. Наконец все мы поняли, что его угнетают воспоминания о Китае и в то же время он не может открыто отражать меткие удары, которые ему наносил господин Пераун.