Выстрел в лицо
Шрифт:
— И что случилось потом?
— Он вернулся к работе, — с невыразимой горечью в голосе произнесла графиня.
— Как так?
— Не стоматологом, a odontotechnici, — объяснила она.
Дивясь про себя глупости закона, Брунетти прикрыл глаза. Ну в какой еще стране такое могло произойти?
— Но ему больше не удалось никого покалечить, — спокойно продолжила графиня.
— Почему?
— Его убили. Это произошло в Монтебеллуне — он переехал туда и открыл кабинет. Кто-то вломился к нему в дом. Дантиста убили, а его
Брунетти помнил это дело. Два года назад, летом. Незаконное проникновение со взломом и убийство, так и оставшееся нераскрытым.
— Его застрелили, верно? — спросил Брунетти.
— Да.
— А с ней вы никогда это не обсуждали?
— Зачем? — графиня удивленно на него посмотрела. — Что, надо было спросить, не легче ли ей оттого, что он умер? — Увидев, как смутился Брунетти, она немного смягчилась: — Я прочла про это убийство в газете и узнала его имя. Но подробно расспрашивать Франку не решилась.
— А вообще вы с ней про этого дантиста когда-нибудь говорили?
— Кажется, всего один раз, когда его приговорили к тюрьме, — ответила она. — В любом случае это было много лет назад.
— И что вы ей сказали?
— Я спросила, читала ли она в газетах о его аресте. О том, что его приговорили к тюремному заключению. Она сказала, что читала.
— И?
— И тогда я спросила, что она по этому поводу думает. — Не дожидаясь реакции Брунетти, графиня добавила: — Она сказала, что это ровным счетом ничего не меняет. Ни для нее, ни для других пострадавших, ни тем более для того несчастного, которого он убил.
Брунетти обдумал ее слова.
— Как думаете, это значило, что она его простила? — спросил он.
Графиня бросила на Брунетти долгий задумчивый взгляд.
— Возможно, и значило, — сказала она и холодно добавила: — Но я очень надеюсь, что она его не простила.
28
Брунетти ушел вскоре после этого разговора. Стоя на улице позади palazzo, он набрал рабочий номер Гриффони. Комиссар сообщила ему, что сегодня утром синьора Маринелло покинула квестуру в сопровождении своего адвоката. Документы уже отнесли вниз, но Гриффони предложила перезвонить Брунетти через несколько минут и продиктовать ему номер мобильного Маринелло. Дожидаясь ее звонка, Брунетти брел в сторону причала возле дворца Ка’Реццонико, где можно было сесть на катер, идущий в любую часть города.
Гриффони позвонила раньше, чем он успел добраться до imbarcadero [57] . Брунетти объяснил ей, что хочет обсудить с Маринелло события вчерашней ночи.
— Почему она в него выстрелила? — задала вдруг ему вопрос Гриффони.
— Ты же сама видела, — удивился Брунетти, — он собирался ее ударить.
— Ну да, видела, — нетерпеливо сказала Гриффони, — но я не про это. Зачем она в него третью пулю-то пустила? Господи, да он ведь и так уже лежал на полу с двумя пулями в брюхе, а она еще и в лицо ему выстрелила. Вот чего я не понимаю.
57
Пристань (ит.).
Брунетти
— Потому-то я и хочу с ней поговорить, — соврал он.
Он вновь вызвал в памяти сцену убийства: Гриффони стояла у перил, значит, пару на лестничной площадке внизу она видела совсем под другим, нежели он, углом зрения.
— А что, собственно, ты видела? — спросил он.
— Я видела, как он вытащил пушку, потом передал ее Франке, а потом занес кулак, чтобы ее ударить.
— Тебе удалось что-нибудь расслышать?
— Нет, слишком далеко они стояли. Да еще охранники по лестнице топали. Я не видела, чтобы он ей что-то говорил, а Франка стояла ко мне спиной. А что, ты что-то слышал?
Брунетти в тот момент был совершенно глух.
— Нет, — ответил он. — Но должно же быть хоть какое-то объяснение его поступкам, — добавил он.
— И, кстати, ее поступкам тоже, — заметила Гриффони.
— Да, разумеется.
Поблагодарив Гриффони за продиктованный номер мобильника, Брунетти нажал отбой.
Франка Маринелло ответила после второго гудка. Она, похоже, удивилась, услышав голос Брунетти.
— Ваш звонок означает, что мне опять придется ехать в квестуру? — спросила она.
— Нет, синьора, конечно нет. Но я был бы вам очень благодарен, если бы вы позволили мне приехать к вам для разговора.
— Понятно, — откликнулась Франка и замолчала. — Думаю, поговорить нам удобнее не у меня дома, а где-нибудь еще, — после долгой паузы сказала она, никак не объяснив свое решение.
— Как пожелаете, — отозвался Брунетти, которому на ум сразу пришел ее муж.
— Я смогу встретиться с вами примерно через двадцать минут. Вам до площади Санта-Маргарита удобно добираться?
— Вполне, — ответил он, про себя удивившись ее выбору — это был один из самых бедных кварталов города. — Где именно вы хотите встретиться?
— На той стороне, что напротив аптеки, есть отличное кафе-мороженое, — предложила Франка.
— Прекрасно, — одобрил Брунетти.
— Тогда, значит, через двадцать минут?
— Договорились.
Когда Брунетти добрался до места, Франка уже сидела за столиком в глубине зала. Увидев, как он входит в кафе, она привстала и помахала рукой, и Брунетти в который уже раз поразился ее противоречивой внешности. Если смотреть от шеи и ниже, перед ним стояла обычная женщина чуть за тридцать, одетая со вкусом, но не вычурно: черные облегающие джинсы, дорогая обувь, бледно-желтый кашемировый свитер и разноцветный шелковый шарф. Но стоило Брунетти поднять глаза чуть выше этого самого шарфа, и все мигом менялось — перед ним оказывалось лицо типичной стареющей жены американского политика: слишком туго натянутая кожа, слишком большой рот, глаза, во множестве мест подтянутые усилиями хирургов.