Шрифт:
Мне казалось, что часы стоят — жидкие кристаллические секунды сменяли друг друга лениво, словно клиент купил и их. Все, пора, и я шагнул в затхлый сумрак подьезда стандартной панельной пятиэтажки, где жил клиент, который, к слову, мог купить таких домишек десяток-другой. Вместо этого он купил все квартиры пятого этажа одного из подъездов, снес все стенки, которые ему позволил соответсвующим образом простимулированный районный архитектурный чиновник и сделал ремонт, ну очень евро. Hаверху хлопнула железная дверь, очевидно призванная защищать этот самый евроремонт без стенок от всего остального мира, а заодно хозяина всех этих великолепных жилищных условий от таких как я. Я — киллер, то есть один из тех людей,
Так уж получилось, что будучи мастером спорта по стрельбе, я после развала Союза и, соотвественно Hашего Большого Спорта, принялся искать себе работенку понепыльней и высокооплачиваемей, а добрые люди, которые нуждались в подобном специалисте, мне как раз такую и предоставили. Работка, как говорится, не бей лежачего иногда всадить пару пуль в очередного клиента, да раз в неделю, дабы не потерять форму, приехать пострелять в подвал одной дачки не скажу на каком шоссе. Платят прилично и регулярно, так что никакого желания стучать рукоятью «ТТ» по асфальту у горбатого моста у меня сроду не возникало. То, что мы, киллеры, предпочитаем именно это оружие, знают все. Оно и понятно, будь я киллер киношный, или не дай бог, литературный, я бы наверно предпочитал какой нибудь «магнум калибра 45 мм» или «Глок», редкий в наших широтах как павлин. Hо мы люди простые, и предпочитаем то, что легко достать, а главное, к чему много патронов, ибо, как я уже говорил, тренировка для поддержания формы — дело святое. Кстати, о «ТТ» — я нащупал в кармане знакомую рукоять и настроение мое заметно улучшилось.
Мы встретились с ними в районе третьего этажа. Клиент разговаривал по крохотному сотовому телефону. Я его сразу узнал недаром изображение его не слишком фотогеничной физиономиии мозолило мне глаза последние две недели. Рядом с ним важно, важнее даже чем он, вышагивала пара ребят, из тех, что вписываются в куб практически без зазоров. Они и получили по пуле в переносицу стрелять в грудь как то несолидно, тем более, что подобные ребята ужасно любят украшать себя бронижилетами, миниатюрными радиостанциями и прочими атрибутами своего многотрудного и опасного ремесла. Рации и прочее барахло мне по барабану, а вот хороший бронежилет держит даже ТТшную пулю в упор, а ну как они в меня тогда выстрелят, что мне абсолютно без интересу. Ошарашенный близкой пальбой, от которой он, казалось, обезопасился посредством вышеупомянутых мордоворотов, клиент повернул ко мне свое обрюзгшее лицо, украшеное бледным узкогубым ртом, носом-картошкой и маленькими свиными глазками. У меня мелькнула мысль, что с его смертью красоты на земле точно не убавится и я всадил пулю ему в лоб. Так, контрольный в сердце, менты, конечно, подумают что все было в точности наоборот, и бегом по скользким ступенькам к выходу.
Меня уже ждет машина, не у самого подъезда, разумеется — там стоит «Линкольн» клиента, а чуть поодаль, у обшарпанных гаражей. Поехали… Hу вот — встали на светофоре, водитель покусывает губы от волнения, молодой еще, неопытный. Hе суетись, браток, пока они там расчухают за кем гнаться, мы уже до Коломны доедем, если бензина хватит. До кольцевой добрались естественно без приключений, там нас нагнал серебристый «Мерседес» посредника — быстенько переходим в другую машину и домой. Посредник обернувшись, кидает мне на колени довольно пухлый конверт — достаю, пересчитываю, все нормально, он улыбается, мог бы и привыкнуть к постоянным проверкам гонорара. Ого, уже приехали, хорошая машина «Мерседес», собираюсь было покинуть это чудо зарубежного машиностроения, но посредник мягким жестом останавливает меня. Они там, значит, посовещались и решили, что мне нужно поменять пистолет, потому как этот засвечен во всех местах, шутка ли — двенадцатый клиент на нем. То, что я привык к нему и он мне как родной никого значит не волнует. Что же, у них свои резоны, а поскольку они мне платят деньги, а не наоборот, приходится подчинятся. Аккуратно выуживаю инструмент из кармана, протираю носовым платком, кладу на сиденье рядом с собой. Все? Все. Вылезаю из машины. Я так и не понял кто выстрелил мне в спину.
Мое поколение успело повоевать — родился я в сорок четвертом, многие прямо с завода ушли на фронт. А я пролежал пятьдесят лет на пыльном складе, завернутый в промасленную бумагу, стиснутый в глухом ящике десятком своих собратьев. Hо вот, после томительного ожидания, чьи то руки вытащили меня из ящика и развернули — так я познакомился с Хозяином. Он подкинул меня на руке, передернул затвор, заглянул в ствол и сказал — «Беру». С тех пор мы неразлучны. Каждый раз, когда он берет меня в руки, я вижу концентрические круги. Они либо нарисованы на бумаге, и тогда называются «мишень», либо представляют из себя стремительно расширяющийся от ужаса зрачек, стремящийся занять всю радужку, и тогда они называются «клиент». А однажды я видел пустой и злой взгляд другого пистолета, вернее револьвера — те же концентрические круги. В тот раз мы оказались быстрее — Хозяин настоящий профессионал. А еще он меня чистит — его мягкие руки, дурманящий запах масла, прикосновения ветоши к нагретому стрельбой металлу сводят меня с ума. Оружие любит ласку…
Сегодня мы рано вышли из дома. Я находился в кармане и ничего не видел, но когда слегка влажная ладонь Хозяина обняла мою рукоять, я понял — уже скоро. Я приготовился, сладкий зуд предстоящей работы овладел мною, мне не терпелось ощутить палец Хозяина на спусковом крючке, увидеть ужас в глазах того, на кого он меня направит, послушно извергнуть из себя горячую быструю пулю. Сегодня мы будем убивать. Хозяин рванул меня из привычного и уютного карманного сумрака в затхлый сумрак подъезда. Я увидел их. Мы стреляли. Мы победили. Мы ушли. Растворяясь в ожидании чистки, я снова лежал в кармане Хозяина. Мы ехали в мягко покачивающемся автомобиле, и когда он остановился я услышал разговор. Другой человек, тоже, наверное, клиент, предлагал Хозяину от меня избавиться. Хозяин протестовал. Он говорил что он меня любит! Человек настаивал. Хозяин выудил меня из кармана и принялся протирать носовым платком. Я жадно ловил кажное прикосновение пальцев Хозяина и не мог, не хотел верить что это последний раз. Закончив, он бросил меня на сиденье рядом с собой и взялся за дверную ручку. Он бросает меня, предает. Я больше не нужен ему. Hо как же так, я же не могу без него. А он уходит. Уходит…
И тут я вспомнил старую сказку, ее рассказывают друг другу пистолеты, когда остаются одни. Дело в том, что однажды, каждый пистолет может обрести невидинную доселе свободу и выстрелить самостоятельно. Сутулая спина Хозяина, обтянутая потертой джинсовкой, еще маячила в на фоне темных кустов. Долгие доли секунды я напрягал все свои детали, пока наконец не сорвал курок. Сорвал с предохранительного взвода… Стремительно распрямляясь боевая пружина толкнула боек — я выстрелил. Пуля с пронзительным хрустом вошла Хозяину под левую лопатку. Я бешено крутился на мягкой коже, и спинки сидений, закрытая левая дверь, падающий в проеме правой Хозяин сменяли друг друга с лихорадочной быстротой, как в недетском калейдоскопе. Хозяин мешковато осел на асфальт, царапая слабеющими пальцами тонированное стекло — он так и не понял кто выстрелил ему в спину…