ВьЮжная Америка

Романенко Александр Юрьевич

Так, размышляя над явными ошибками и просчетами марксизма-ленинизма, мы просидели до самого вечера, который накатился откуда-то с севера вместе с горной прохладой и сыростью. Гулять больше не хотелось, нам казалось, что на основные вопросы хотя бы приблизительные ответы уже получены, но если их «округлить», то можно принять за базис (словечко из марксизма, не к ночи будь помянутого). Базис же в целом совпадал с моими ожиданиями, а в чем-то и превосходил их. И тогда я решил, что тянуть больше не следует и что завтра же утром я пойду к адвокату, с которым познакомился заочно через Интернет, будучи еще в Москве. Пойду к адвокату и начну длинное и путаное дело об открытии новой эквадорской компании и об оформлении долговременных виз. Собственно, именно за этим нас сюда и занесла нелегкая — попробовать начать свое дело.

— Пора начинать, — сказал я и, сделав по-дурацки мудрое лицо, добавил: — Каждый день вытягивает из нас слишком много денег. В любом случае, не улетать же обратно.

На том и порешили.

Андрэо — итальянский адвокат

Утро, прохладное, как московский октябрь. Я подхожу к высокому строению со стеклянными стенами. Где-то здесь наверху его конторка. Сеньор Андрэо Бодильяни. Переиспаненный итальянец. Вообще-то их было двое, адвокатов, которые ответили на мой запрос, но второй запросил слишком много, как денег, так и времени. Да и писал нерегулярно, будто бы без особого желания. А этот первый излагал красиво и подробно, с целыми колонками цифр и десятками пунктов правил, сводов и прочей тарабарщины. Поэтому я иду к Андрэо.

Лифт, шестой этаж, какая-то старушка подсказывает, где дверь, я открываю и… Вот уж чего не ожидал, так не ожидал. Мисс Мира из Венесуэлы! Целых три секунды в; моем сознании метался из угла в угол какой-то оптический бред, пока его наконец не убило хвостом мимолетного логического построения: секретарша адвокатской конторы вполне может стать Мисс Мира, но обратное утверждение неверно.

Да, мулатки бывают сногсшибательны. Это потом, когда привыкнет глаз, начинаешь замечать то один, то другой грешок природы и картинка расползается на скучные составляющие, но первое впечатление может просто выбить из колеи.

— Буэнас! Комо ле ба? — приветствует она меня, улыбаясь при этом так, будто мы с ней пять лет были счастливыми любовниками, нечаянно расстались неделю назад и вот я вернулся.

— Пуэдо бэр ал сеньор Бодильяни? — Это я спрашиваю, могу ли я увидеть макаронника.

Она жмет пальчиком на кнопочку. На пальчике — пятисантиметровый коготь. Я жалею, что не усмотрел, когтем она жмет или как-то умудряется пальцем все-таки.

Потомок римских легионеров заставляет меня ждать. Усаживаюсь на диван и роюсь в газетах. Читаю я по-испански примерно так же хорошо, как и по-корейски, знаю одно слово из каждых двух тысяч, но, по счастью, местные газеты очень живо иллюстрированы. На второй же полосе — карикатура на Ельцина. Что-то он вроде бы поджаривает вместе с Клинтоном, дым валит, а вот что именно поджаривает — не ясно.

Наконец из дверей выбегает праправнук венецианского гондольера. Ростом праправнук явно подкачал, но берет шустростью.

— Я рад, очень рад! Ждал вас вчера, даже позавчера. Вы задержались? Вы давно в Эквадоре?

Его английский хуже моего, он пользуется короткими штампами в примитивнейшей форме. Очень огорчается, узнав, что я прошатался по городу уже несколько Дней и ни разу не позвонил ему. При этом его лицо принимает выражение трехлетней толстенькой девочки, собирающейся разреветься. Он так и не выпустил моей руки, а между тем от него несет удушливым дезодорантом.

Проходим в кабинетик. Говорим из вежливости о России, почем ноне овес и тому подобное, «никакой конкретики», как выражался один мой бывший начальник, когда я пытался объяснить ему причину моего очередного прогула. Я, конечно, перехожу на тему Эквадора, расхваливаю город Кито, а в его лице и всю страну. Болтаем о расцвете мировой экономики и неизмеримых возможностях малого бизнеса.

И вдруг я получаю абсолютно неожиданный подарок. Еще в Москве сумма услуг адвокатской конторы, как и сумма личного гонорара Бодильяни, была строжайшим образом оговорена и уточнена до предела. Собственно, я мог бы просто передать ему документы и не наведываться в течение месяца. Но меня ждал сюрприз: Андрэо-макаронник ни с того ни с сего заявляет, что уменьшает свой гонорар на целую тысячу «зеленых» и дарит их мне, так сказать, от щедрой души. Давненько я не получал приятных подарочков такой величины. Моя самая большая находка зафиксирована (мною же) на отметке шестьдесят четыре рубля сорок копеек. А здесь — целенькая тысяча баксов.

Я, разумеется, благодарю, не удерживаясь от радостных междометий. Римлянин тоже доволен почему-то. Больше того, у него подрагивают пальцы, будто это не он отдал тысячу, а, наоборот, ненароком и незаметно оттяпал лишнюю у меня и теперь боится, как бы клиент не заметил подвоха. Я тоже лихорадочно ищу подвохи и ловушки, но не нахожу их. Решаю так: обдумаю позже, а пока ничего не подписываю.

— Нет, сегодня мы только подтверждаем наши намерения, — смеется итальяшка. — Устно подтверждаем. А завтра, если вас не затруднит, в это же время я…

Его вызывают по внутреннему телефону. Мы оба встаем, он снова хватает мою руку и старается вдавить в нее свои крючковатые пальцы. Я чувствую их мелкую вибрацию. Это неприятно. Пытаюсь высвободиться, и вскоре мне это удается. Прощание, благодарение, снова прощание, раскланивание, кивки, подмигивания. Ура! Он все-таки ушел! Утомительнейший человек.

Я прохожу мимо мулатки, она щедро обдает меня водопадом своей красоты, кланяюсь, благодарю, прощаюсь, снова кланяюсь, выхожу в коридорчик, нервно стучу по вызову лифта. Вот он, спаситель мой, ты приехал наконец! Вези меня отсюда!

На улице вдыхаю воздух свободы. Нет, ни за какие коврижки не соглашусь работать в офисе. Возможно, у меня начальная форма клаустрофобии, но, скорее всего, мне просто противно. Хотя, вероятно, этот легионер действительно неплохой адвокат. Хитер, как сто лисиц. Но почему у него дрожат пальцы? А главное, с чего это он вдруг выбросил целую тыщу «зелени»? Нет, тут что-то нечисто, нужно крепко подумать…

Оставленные в номере отеля Валентина и Маша, не обладая даже моими ничтожными познаниями в испанском языке, столкнулись с огромными трудностями — странным поведением горячей воды и горничной. Из обоих кранов шла холодная вода, через минуту начинал хлестать кипяток и приходилось уменьшать напор горячей воды. Тогда еще через минуту оба крана опять выдавали ледяные потоки. Валентина позвала горничную, и, как я понял, обе они не менее четверти часа с переменным успехом боролись с кранами, но до окончательной победы было, по всей видимости, еще далеко.

Я, конечно, присоединился к борьбе и всеми средствами мешал горничной, пока она не пришла в отчаяние. По ее взлетающим к небу рукам я понял, что она либо молит Бога о помощи, либо проклинает водопроводчика, что в данной ситуации было одно и то же.

Но мужчина на то и мужчина, чтобы уметь справиться с неукротимой сантехникой. И я справился: путем микронных подвижек крана влево и вправо я добился умеренной горячности и приемлемой холодности что позволило Валентине принять столь желанный утренний душ. Я же в это время занялся боковой дверью, выходящей на крышу пристройки. С помощью найденной в шкафу проволоки дверь была открыта за несколько минут. Смысл этого действия состоял в том, чтобы попробовать на вкус черешню, разросшуюся над этой крышей. Каково же было мое разочарование, когда черешня оказалась неизвестно чем, всего лишь похожим на черешню. Ягоды, хотя и желтоватые, были стальной твердости и хинного вкуса. Дверь пришлось запереть все той же проволочкой.