ВьЮжная Америка
Шрифт:
Однако мы упускаем одну маленькую деталь — мерзавца репортера. У него в арсенале — особая насадка на объектив, она позволяет ему не просто показывать рваную рану, а буквально влезать в нее с головой. Что видит оглупленный телезритель? Ничего, кроме огня и крови. Мерзавец репортер выстраивает и монтирует кадры так, что скучная ленивая перестрелка превращается в бойню, в столкновение армий, в широкий фронт. На экране непрерывно трещат автоматы, грохочут десятки, сотни взрывов (красиво повторенный взрыв единственной фанаты), атака, затишье, разведка, снова атака, окровавленная нога героя-новобранца, рана слева, рана справа, внутри, капля крови катится через весь экран, и вот наконец главное — труп. Труп слева, труп справа, глаза трупа, рот трупа, зубы трупа, рана трупа. Труп, перевернутый на спину, труп, уносимый назовцами, труп в морге, следователь, склоненный над трупом, и так далее, полное меню.
Что остается в звонкой голове зрителя? Трупы (много!), кровь (реки крови!), война с мафией (непримиримая ужасная война!). Этот эпизод будут вертеть по всем каналам по десять раз в день в течение недели. Что же удивительного в том, что некоторые нервнобольные люди слегка съезжают умом и выходят на улицы с благородной миссией предупреждать иностранных туристов об опасности?
Поэтому, когда через час ко мне подошел уже третий псих и, как бы между прочим поинтересовавшись сначала, из какой мы страны и нравится ли нам Богота, заявил, что «у нас тут очень опасно», я не выдержал, взорвался, припер его к перилам и крикнул в лицо: «Я опасный! Я! Ты понял, дурак?!»
Он понял. Через пять секунд я оглянулся — спаситель-благодетель был уже в ста метрах от нас. И где он научился так быстро бегать? Представляю, что он будет говорить через неделю, когда придет в себя! Что мало, мол, было кровавой местной мафии, так понаехали к ним еще и тысячи русских громил, и что сам он чудом, исключительно благодаря милости Пресвятой Девы Марии, остался жив после жестокого, зверского, варварского нападения. Уверен — пока он бежит, он именно так и думает.
Погоня за консулом
Вернувшись в отель, выписавшись вчистую и схватив сумки, мы вышли, тормознули такси и поехали в консульство. До назначенного часа оставалось еще немало времени, но что-то толкало меня в спину. Неясное недоброе предчувствие. Наученный многолетним опытом, я привык доверять своим предчувствиям, давно не считая их проявлением мнительности. Что-то толкает в спину? Замечательно. Беги вперед. Возможно, твоему подсознанию известно то, о чем не догадывается рассудок и чего нет в твоей памяти. Впрочем, я не слишком хорошо разбираюсь в этих вещах, я просто подчиняюсь.
Как и следовало ожидать, я оказался прав — документы все еще не готовы. Точнее, вот они лежат, справки с фотографиями, розовые бумажки и белые квадратики официальных счетов, вот и наши паспорта, измято-развернутые, в них добавилось по две жирных печати и по одной красивой зеленой марке. Недостает лишь незначительной малости — подписи консула. Эль сэньор консуладор хэнэраль очень занят, на совещании или неизвестно где. Что ж, передо мной не обязаны отчитываться, я понимаю: все, что они могут, это предложить неплохой кофе и диван — сиди, пей, жди.
Проходит час. Я уже успел дважды просмотреть всю стопку журналов на столике, трижды выходил на улицу подышать, гонял лифт без всякой цели, изучал картины в вестибюле. Начинаю нервничать. Официальные работники тоже. Вот они хватаются за телефон, объясняя мне последовательность звонков: сначала позвонят консулу домой, затем в какой-то второй офис, после чего, в крайнем случае, — во дворец. Нет, скорее всего, они говорят не «дворец», а что-то другое, но я, не зная слова, перевожу его как «дворец», и фраза прекрасно выстраивается.
Дома консула нет. Во втором офисе, разумеется, тоже. Во «дворце» долго не понимают, о чем вообще идет речь, а уразумев, отсылают на другой телефонный номер. И начинается телефонный пинг-понг, так хорошо мне знакомый по московским конторам такого же типа. Секретарша звонит уже по седьмому или восьмому номеру, а ее все еще продолжают отсылать куда подальше. В конце концов, на десятом или одиннадцатом этапе пустозвонства, секретаршу соединяют опять же с «дворцом». Приехали, круг замкнулся. Можно, конечно, вспомнить про мочало, которое на колу торчало, если обратиться за помощью к русским поговоркам.
Что делать? Бежать в авиакомпанию и переносить рейс на завтра? Снова ехать в отель и снимать номер? Но где гарантия, что завтра не повторится сегодняшняя печаль?
— Это впервые, — уверяет меня секретарша. — Никогда еще так не было. Обычно все подписывается сразу.
— Может быть, у меня что-то не так в документах? — на всякий случай уточняю я.
— Нет, никаких проблем. У вас все о’кей. Вот справки с фотографиями, вот счета, вот печати и марки. Только подписи нет, а так — все в порядке.
— Нет, справки не могу, это нелегально. Вы не волнуйтесь, их подпишут в Кито, это легально. Я запишу вам адрес, где вы найдете сеньора Мальдонадаса. Он будет вас ждать.
Мы на улице. Погода резко меняется, прохладно. До начала регистрации — три часа. Успеем.
— Конечно, успеем, — оптимистично заявляет Валентина. — Это же не Москва.
Что она имеет в виду, я не успеваю понять: мы спешим, перебегая улицу в неположенном месте под пристальным взглядом невесть откуда взявшегося дорожного патруля. Нам прощают — мол, гринго, что с них возьмешь? Такси, такси, где же такси? Что за наваждение: час назад их было как баранов у водопоя, и все пустые, шоферы машут руками, мигают фарами. Где же они все? Что изменилось в Боготе за один час?
Неподалеку замечаю трех странных типов: две женщины и парень, явно незнакомые друг с другом, но держатся вместе, плотно и, как по команде, синхронно выпрастывают правые руки при виде всякой желтой машины. Очевидно, это очередь. Мы становимся в хвост — теперь это уже настоящая московская очередь. И точно — через минуту подходят еще двое, причем один — значительно навеселе. Московская улица, московская очередь, московская архитектура зданий и автобусных остановок, бурые московские тополя и грязные лужицы под ними. Хочется хорошенько потрясти головой. Говорят, природа скупа на новизну. Но люди, кажется, значительно скупее.