Выживает сильнейший
Шрифт:
– Я опять усложняю твою жизнь, Майло?
– Зачем ломать ход событий?
– Мне нужно что-нибудь съесть. – Даниэл покачал головой.
Он покинул комнату, и Майло рассеянно ткнул большим пальцем в сторону корзины для бумаг.
– Постараюсь переговорить с Буковски сегодня же. И позвоню родителям Понсико. Хотелось бы надеяться, что его самоубийство не уводит нас в сторону.
Он поднялся, заходил по комнате. В маленьком домике было хорошо слышно, как Шарави возится на кухне.
– Если бы я сходил в магазин, стало бы ясно, как вести себя с мадам Ламберт. Может, удастся вытянуть у нее что-нибудь о «Мете».
– Алекс...
– Самым непринужденным образом. Допустим, киллер – один из «Меты», но это еще не превращает всю их контору в сборище убийц. На заседании я смог бы увидеть их всех и...
– Оставь эту затею, Алекс.
– Почему?
– А как ты думаешь?
– Потому что ее предложил Шарави?
Майло развел руками.
– На редкость неудачный ответ. Десять штрафных очков.
– Эй, Майло, я говорю совершенно искренне.
– Послушай, – он опустил вздернутые плечи, рассмеялся, – я хочу обезопасить тебя, а ты лезешь на рожон. По-твоему, это очень остроумно – сунуть свой нос в гнездо высокомерных снобов, один из которых может оказаться серийным убийцей?
– Не думаю, что присутствие на одном-единственном собрании членов клуба представляет для меня какую-либо опасность.
Майло не произнес ни слова.
– К тому же, сдается мне, присутствие Шарави беспокоит тебя настолько, что вместе с водой ты готов выплеснуть и ребенка, – продолжал я.
– Здорово. – Он энергично растер щеки. – С одной стороны он, с другой – ты... Убежден, что он и тут напихал своих микрофонов.
– О'кей, молчу. Извини.
Майло скорчил гримасу. Улыбнулся. Захохотал, принявшись кружить по комнате.
– Чем я здесь занимаюсь? Для чего? Да, да, ты прав – мне противно иметь с ним дело. Не люблю, когда в кучу собираются... слишком много законников. – Он замахал в воздухе руками, подобно человеку, плывущему брассом. – Задыхаюсь, мне душно, как под сотней одеял.
– Понимаю. Но их будет еще больше, если мы не найдем ничего нового по убийствам.
– Что же ты предлагаешь? Любовь через силу?
– Для твоего собственного блага, мой мальчик.
– А теперь уже вам, доктор Касторка, хочется сыграть в Джеймса Бойца. Пару дней общения с мистером Моссадом, и у вас руки зачесались по ручке-пистолету и фотоаппарату в зажигалке.
– Угадал. Агент ноль-ноль-псих. Лицензия на интерпретацию.
С сандвичем на дешевой пластиковой тарелке вернулся Шарави. Кусочек тунца и листик салата на пластинке хлеба. Очень тоненький кусочек тунца. Тарелку Шарави поставил родом с телефонами. По лицу было видно, что никакого аппетита у него нет.
– Здесь есть два полицейских сканера. Тот, что на кухне, был включен. Минуту назад по одному из ваших рабочих каналов прошло сообщение: детективы центрального отдела убийств вызваны к мертвому телу, обнаруженному в переулке, с ножевыми ранениями. Сто восемьдесят седьмая статья. К нам, похоже, отношения не имеет, но родом с трупом нашли белую тросточку, с какой ходят слепые. Мне показалось, что вам следует знать об этом.
Взяв с тарелки сандвич, Шарави решительно впился в него зубами.
Глава 35
Сквозь щель меж штор гостиной Даниэл смотрел, как двое, сев в машину, отъехали от дома.
Скептик и пессимист.
На это и можно будет сослаться.
В течение всего разговора он сохранял на лице предупредительно-вежливое выражение. Впитывал в себя информацию, почти никакой не давая взамен.
Понял ли это Делавэр?
Он держал себя вполне доброжелательно, но, имея дело с психоаналитиком, ни в чем нельзя быть уверенным.
Еще один разговор. Сколько их приходилось вести на протяжении многих лет, испытывая в конце одно и то же ощущение безысходности.
Как и Стерджис, Даниэл предпочитал работать в одиночку.
Как и Стерджису, удавалось ему это очень редко.
Приходится натягивать маску дружелюбия и лояльности, горя, как и Стерджис, желанием послать всех к черту.
Убитые дети...
Нечасто ему случалось проявлять свои чувства, даже при Лауре он старался избегать этого.
Дауда и его жену он оплакивал дважды, оба раза в темном и прохладном углу маленькой, похожей на пещеру пустой синагоги, что неподалеку от рынка Махане Иегуда. Пустой, так как он выбирал такое время, когда между утренней shaharit и послеобеденной minhah в храме никого не было.
Прочитывал несколько псалмов и возвращался вечером домой, к Лауре и детям, стерев с лица всякие следы переживаний и боли.
К чему ранить еще и их?
Возмездие не найдет вифлеемских палачей.
Во всяком случае, в этом мире.
А теперь это. Айрит и другие. Плюс, наверное, еще слепой. Да есть ли предел человеческой мерзости?
Куда приведет ниточка от «Меты»? Скорее всего, опять в тупик.
Человек рыщет по пустынным пескам, роет скважины, надеясь на фонтан нефти...
Похоже, у них со Стерджисом весьма близкие позиции: эй, парни, давайте-ка сколотим объединенную группу! Такие создаются, когда в жилых кварталах гремит взрыв или тайный агент получает удар ножом в переулках Старого города.
Вот сидят они со Стерджисом друг против друга – каждый сомневаясь в своем собеседнике. А между ними – Делавэр, этот... как бы его назвать... посредник.
Стерджис недовольно бормочет. Этакий медведь, увалень с дурными манерами. Но голова соображает.
А ведь сначала Зев Кармели был о нем другого мнения.
Как и большинство дипломатов, Кармели не умел прощать. Вынужденный постоянно играть в сдержанность и вежливость, по сути своей Зев являлся законченным, убежденным мизантропом.
Даниэл хорошо помнит его звонок.
– Догадайся, кого они мне подсунули, Шарави. Гомосексуалиста.
Сидя в задней комнате посольства в Нью-Йорке, Даниэл молча слушал по телефону жалобы Кармели на «идиотов из Лос-Анджелеса».
– Гомосексуалиста, – повторил он. – Мне плевать, с кем он трахается, но иметь дело с изгоем? Как же он сможет работать? Я просил лучшего детектива, и вот кого они мне дали.
– Думаешь, от тебя отмахнулись?
– А что думаешь ты? Ну и город, Шарави. Кругом сплошные кланы, и все ненавидят друг друга. Как в Бейруте.