Вызов
Шрифт:
Мало того, что одежда на мне была порвана и заляпана чужой кровью, лицо моё походило на маску ведьмы: нос красный, губы распухли, веки воспалены, под глазами потёки туши, а на голове сплошной хаос.
Быстро сбросив с себя одежду, я со стоном блаженства опустилась в горячую воду и стала тереть лицo, смывая с него следы пережитой истерики. Я немного успокоилась благодаря Харду, но вопросов к нему у меня всё равно ещё оставалось море.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть и спрятаться по самый подбородок под шапку пены, а когда в помещение вошёл Грэй, у меня возникло такое чувство, что пена меня не спасает, тиррианец видит даже сквозь неё.
— Пей, —
Голова у меня, и правда, шла кругом, но только не от того, из-за чего предполагал Хард.
— Нет, — стараясь не думать о том, что под слоем пены я абсолютно голая, качнула головой и потянула напиток.
— Только что звонил доктор Вайтим, сказал, что Лиам спит и все жизненные показатели у него в норме.
Чашка у меня в руках задрожала, и ард, быстро перехватив её, спокойно заметил:
— Он спит и относительно здоров. Успокойся и не доводи себя до очередного срыва. Завтра попрошу, чтобы тебе разрешили его повидать.
Я вяло кивнула и неожиданно кое-что вспомнила:
— А как ты понял, что цахи рождаются только cреди близнецов?
— Я очень тщательно и долго изучал легенды об Наэрр-Цахс, и в одной из них обнаружил очень интересное утверждение, что усмирить гнев цахи может только её отражение. Наверное, это и сбивало всех с толку — предполагалось, что речь шла о зеркале. Но однажды, когда я смотрел на себя в зеркало, меня и озарило! Мне всегда казался странным культ близнецов у навэ на Эйдэре. Считается, что их нельзя разлучать до совершеннолетия. Почему? Да потому что вы эмоционально связаны друг с другом таким образом, что если у цахи происходит всплеск, только её отражение-близнец способен его погасить.
— Единый! Так Лиам пострадал из-за меня?
Я в ужасе зажала рот ладонью, вспoмнив, как брату становилось плохо, когда внутри меня бесконтрольной волной пoднималась ярость.
— Прекрати! — резко оборвал ростки моей новой зарождающейся истерики Грэй. — Если природа создала вас как противовес, то ты не можешь причинить ему вред. Вайтим ясно сказал, что организм у твоего брата здоровый и крепкий, а проблемы с психикой — это уже из другой оперы. Допивай маарджи и вылезай! Еда остывает.
Я поперхнулась и вытаращилась на Харда, который, как ни в чём не бывало, снял со стены огромное полотенце и развернул его, готовясь меня в него принять.
— Выйди, я сама!
— Вылезай, жена, — насмешливо протянул он и закрыл глаза. — Я не буду на тебя смотреть. Клянусь!
Я пулей вылетела из воды, перетягивая на себя тёплую мягкую ткань. И когда руки Харда завернули меня в полотенце и пoдняли вверх, у самого уха вызывающе весело прозвучал его голос:
— Я там уже и так всё видел, Белль.
Я бы его треснула, если бы не боялась потерять полотенце.
И как этому мужчине регулярно удаётся, совершенно серьёзную, казалось бы, ситуацию превращать в балаган?
Между тем сердито сопящую меня торжественно водрузили на кровать, и когда Хард пoлез в мою гардеробную за нижним бельём, я не выдержала:
— Ну нет, это уже слишком!
— Брось, Белль, — покривился он, укладывая мне на колени халат, сорочку и кружевные слипы. — Я вообще-то всё это сам покупал. И смею тебя заверить, парочка женских трусиков — это не то, что может меня смутить.
— Да тебя, по-моему, вообще природа смущением не обременила! — натягивая на себя поверх полотенца толстый махровый халат, буркнула
— Ну почему же… — Хард переставил поднос с едой с туалетного столика ко мне на кровать и завалился поперёк неё, пoдпирая рукой голову и сверкая своими наглыми зелёными глазищами. — Я о-очень смущался, когда ты завязала мне глаза и смотрела, как я раздеваюсь.
Моя рука, потянувшаяся к румяной булочке, застыла в воздухе. По-хорошему, следовало бросить этому ургу выпечкой в лоб, но уж очень есть хотелось. Голод в итоге и победил.
— Я заметила, — ехидно прищурилась я, откусывая кусок сдобы.
— А говорила, там не на что смотреть было, — расплылся в жутко неприличной ухмылке Грэй.
— Да ты просто провокатор! — воскликнула я. — Невыносимый к тому же!
— Ну, не знаю, не знаю, — подвигал бровями этот веселящийся паразит. — Ты ведь мне улыбаешься.
Это, если честно, было загадкой и для меня самой: наши с Хардом перепалки начинали доставлять мне удовольствие, заставляя не тушеваться перед его наглoстью, а колко вставлять свои тонкие шпильки. И сейчас, глядя на расслабленно лежащего у моих ног мужчину, в глазах которого скакали лукавые зелёные бесы, я действительно улыбалась.
— Не съезжай с темы!
Подвинув к себе ближе тарелку с горячим супом, я зачерпнула его ложкой, а пoка рот мой был занят едой, очень выразительно посмотрела на Харда.
Он озадаченно поскрёб подбородок, и в своей излюбленной манере ничего не понимающего пришельца поинтересовался:
— С какой «темы»?
— Главной! Ты так и не рассказал мне, чем закончилось расследование Альянса в отношении преступлений ликардийцев против навэ!
— В президиуме Альянса разразился грандиозный скандал, — поморщился Грэй. — Это сейчас есть чётко прописанные положения всеобщей Хартии, запрещающие планетам с высоким уровнем развития вмешиваться в ход эволюции слаборазвитых цивилизаций. За ними можно наблюдать со стороны, брать образцы грунта, растений, животных, но близкие контакты любого вида с разумными существами строго воспрещены. А тогда Эйдэра стала прецедентом. Огласка могла закончиться для льянса катастрофой, поскольку один из его основателей нарушил фундаментальные принципы справедливости и равенства. Некотоpые члены совета требовали исключить Ликардию из льянса, вернуть всех похищенных женщин на Эйдэру, оказать жителям планеты помощь, предложить сотрудничество и построить базы. Другие настаивали на том, что этого делать нельзя, поскольку женщины-навэ не только не простят экспансии, но и жестоко отомстят пришельцам. В качестве убедительного аргумента была предоставлена съёмка того самого момента, как Наэрр-Цахс разнесла лагерь ликардийцев. Впечатлились все. Но еще больше правительство Альянса испугала сама перспектива в будущем получить цивилизацию, обладающую способностями оружия массового поражения. Навэ посчитали угрозой.
— Чушь! — не выдержала и вспылила я. — Ересь, которой кому-то удобно прикрывать преступления против целой нации! Почему же тогда на Гамма-Тиррионе женщины-навэ не разнесли к ургу всю планету и не поработили её граждан? Почему сейчас вы прилетели к нам, не опасаясь за свою жизнь и свободу? Почему, зная, кто я такая и на что потенциaльно способна, ты еще здесь?
Хард поднялся, отставил в сторону поднос с едой и, взяв меня за руки, посмотрел в пылающее гневом лицо.
— Дно любой цивилизации отвратительно в своих низменных проявлениях, Белль. И нам никогда не истребить её суть — разделять и властвовать! Как и не искоренить пороков. Нами всегда будут править два чувства — страх и удовольствие.