Вызов

Снежная Александра

ард умолк на мгновение и едва заметно улыбнулся напряжённо смотрящему на него Эбботу.

— Знаете, каким образом можно уничтожить ламериус, пoка он не размножился и не заразил весь лес? — неожиданно поинтересовался он.

— Срубить под корень! — холодно уронил Эббот.

— Нет! — торжествующе усмехнулся тиррианец. — Только выжечь вместе со всем окружением.

Я не понимала, что происходит и что за аллегорию сейчас пытается обрисовать Хард. Всё выглядело более чем странно, вот только интуиция мне

подсказывала, что Эбботу туманные намёки тиррианца о чём-то очень красноречиво говорят.

Исполнительный директор в мрачном молчании смотрел на арда, с лица которого словно полуденная тень медленно съезжала любезная улыбка, превращая тиррианца в холодного и расчётливого дельца.

— Как давно, тин Эббот, вы запрашивали у реестродержателя содержание реестра? — чётко и спокойно спросил он.

Наверное, и меня, и Эббота в этот момент посетила одна и та же мысль.

Не знаю, произносил ли в уме Эйнс: «Единый, только не это!», но в мою голову ничего другого и не пришло.

— Пару дней назад, — уже догадываясь, что произошло, выдохнул Эббот.

— Жаль, что не пару часов, — медленно поднимаясь с места и возвышаясь над столом, гордо выпрямился Хард. — Тoгда бы вы знали, что пять процентов акций моей жены в совокупности с сорока шестью процентами, купленными мною, составляют контрольный пакет и дают мне право самостоятельно принимать решения в вопросах функционирования компании, в том числе назначать руководящий состав.

Я — новый владелец «вьен Сортэ»! Не желаете еще раз рассказать мне о моих правах?

От давящей тишины зазвенело в ушах. Сознание еще не воспринимало полученную информацию, но сердце, пропустив удар, уже болезненно сжалось.

Такое чувство, что мне в грудь воткнули нож, и боль расползалась по всему телу, парализуя мои мышцы, не давая сделать вдох.

Не знаю, как устояла на ногах, я их вообще не чувствовала. Воздух сбился в лёгких тугим комком, словно я проглотила камень, и он застрял где-то на пути к желудку.

— А теперь, на правах хозяина, я прошу вас созвать совет директоров, — безжалостно добивая и меня, и Эббота, отчеканил Хард. — У нас грядут большие изменения и кадровые перестановки.

Эйнс опустил плечи, избегая смотреть Харду в глаза, коротким кивком головы дал понять тиррианцу, что распоряжение будет выполнено, и медленно пошёл к выходу.

Звук его удаляющихся шагов эхом звенел у меня в голове, будто в ней кто-то мерно бил в большой колокол. Взгляд мой встретился с взглядом Харда, впился в его мерцающую зелень, и на скулах мужчины проступили узлы желваков.

— Ты не мог купить больше сорока процентов всего за пару часов, — я не спрашивала, не сомневалась, я точно это знала. — А значит, давно и долго приобретал акции «Авьен Сортэ» на подставные фирмы, чтобы никто не заподозрил тебя в попытке захвата. А сегодня все

эти фирмы просто взяли и продали акции тебе.

Хард молчал. На левoм виске напряжённо пульсировала синяя жилка, тёмные брови хищными крыльями взлетели вверх и две вертикальные складки залегли на переносице, не предвещая мне ничего хорошего.

— Вот только максимум, что ты мог перекупить у мелких держателей — это тридцать четыре процента, — спокойно и сухо констатировала факты я. — Остальные тебе продал кто-то из совета. Кто? Жакри? Бэйн? Вонги?

Хард засунул руки в карманы и качнулся с носка на пятку, не сводя с меня глаз.

— Норви.

Единый, это как удар под дых! Тин Норви был самым адекватным, умным и уважаемым акционером. Болезнь отца, скандал с авариями и временное падение акций не могли заставить его паниковать. Каким образом Харду удалось перекупить и его?

Хард грустно улыбнулся, читая мои эмоции, как раскрытую книгу.

— Всё в этом мире имеет свою цену, Белль. Надо только найти правильную мотивацию, — чуть хрипловато обронил он.

— И какова цена тина Норви? За сколькo он продал «Авьен Сортэ»?

— Обменял, — внёс поправку Хард. — Тин Норви обменял долю «Авьен Сортэ» на более ликвидные акции.

— Чьи? — бесконтрольно вырвалось у меня.

— «Хард Прайз», — бесстрастно поведал тиррианец, по-прежнему интересуясь только выражением моего лица, так цепко и пристально он на него смотрел.

— У Норви было семь процентов, — собственный голос вдруг предательски сорвался, и я его не узнала. — Кто продал тебе еще пять?

Секунда, как вечность… И безжалостная правда просто убила меня:

— Твой брат.

Не смей плакать, ннабелль! Даже если сердце в хлам и душа в клочья — держи лицо!

диный, почему? Как он мог?

— Шах и мат, — прошептала я. — Браво, тин Хард! Вы — великолепный игрок.

— Белль… — низко рыкнул тиррианец, на чтo в ответ я лишь слабо усмехнулась и, гордо расправив плечи, пошла к выходу.

Только бы не заплакать! Только бы не сорваться!

Проклятье, но как же больно!

Он догнал меня всего в два шага. Схватил за руку и потянул за неё, разворачивая к себе лицом, как тряпичную куклу.

Горький ком жёг горло и глаза нещадно резалo — так сильно я старалась не дать воли своим чувствам.

— Да, я хороший игрок! — едко заметил Хард. — А ты — плохая ученица! Потому что по-прежнему видишь только сиюминутную угрозу и не замечаешь дальнейшей перспективы.

— Ты обобрал меня до нитки! Великолепная перспектива! — воскликнула я.

— В этой партии мы с тобой играли на одной стороне! — одёрнул меня тиррианец.

У меня вырвался истеричный смешок:

— Да уж, на одной… Только напомни мне, как называется жертва ферзя ради получения матовой позиции?