Вызов
Шрифт:
– Я с трудом осмеливаюсь закрывать глаза от страха, что мне перережет горло эта арфистка, ведьма Руха!
Нихмеду нахмурился. Арфисты относились к немногим людям, которым обычно был открыт вход в Эвереску, и один лишь факт, что одного из членов этого ордена Нассер считал своим врагом, заставлял задуматься, можно ли ему доверять. С другой стороны человечек рисковал своей жизнью, спасая Галаэрона и Ариса от бехолдеров, к тому же конфликты между людьми не касались стража гробниц Эверески.
Вала и Мелегонт, казалось, заинтересовались откровениями Малика ещё меньше, чем эльф. Женщина сжала губы, как бы поражаясь, с чего Нассер вообще решил, что им есть до этого дело, а волшебник теребил бороду и изучал Нихмеду.
Наконец, он сказал:
– Спасение Ариса прошло не совсем так, как мы планировали. Насколько тяжело тебе пришлось с магией, что я показал тебе?
– Я помню холод, - ответил Галаэрон. – Тогда не из чего было выбирать.
Лицо волшебника немедленно потемнело:
– Глупец! Разве я не предостерегал тебя от соблазна испытывать свои возможности с этой магией?
– Я не испытывал, - возразил Нихмеду. – Другого выбора просто не было.
– Выбор всегда есть, - произнёс Мелегонт. – Было бы лучше отдать своё тело бехолдерам, чем дух – тени.
Волшебник подошёл и обхватил голову эльфа руками, запрокинул её, и зафиксировал веки в открытом положении.
– Вот она. Ты впустил свою тень внутрь.
У Галаэрона похолодело в животе:
– Вытащи её!
– Я не могу, - Мелегонт отпустил эльфа и отошёл назад. – Тебе придётся научиться контролировать её, прежде чем она научится контролировать тебя.
– Контролировать? Как?
– Осторожно, очень осторожно, - ответил волшебник.
– Тени очень коварны. Она попытается извратить твою сущность, заставить видеть тьму во всём вокруг.
– Видеть тьму? – переспросил Галаэрон. – Ты имеешь в виду тёмные мотивы?
– В каком-то смысле да. Если есть свет, обязательно есть тень. И то, что внутри тебя теперь, заставит смотреть на тень вместо света, видеть, что любой благородный поступок может быть эгоистичным. Постепенно ты начнёшь обращать внимание сначала на тьму. Когда это произойдет, ты превратишься в свою тень.
У Нихмеду пересохло во рту, он не смог промолвить больше ни слова.
– Галаэрон, тебе придётся овладеть самым сложным искусством, - продолжил волшебник. – Ты всегда должен контролировать себя и смотреть на свет прежде, чем на тень.
– Это будет тяжело, - Нихмеду подумал о подозрениях, мучавших его уже несколько дней, и о решение скрыть то, с какой силой холодная магия поглотила его во время сражения с багбирами. – Зачем ты вообще показал мне эту магию?
– Неужели ты настолько слаб? – Мелегонт схватил его за руку и заставил встать на ноги. – Я преподнёс тебе самый ценный в мире дар, а ты называешь его ядом. Твоя тень уже побеждает, эльф.
Слова словно кулак ударили Галаэрона – его проблемы с погружением в Дремление появились одновременно с подозрениями на счет личности Мелегонта. Могла ли тень оказаться внутри него уже тогда? Несмотря на то, что было холодно, эльфа бросило в жар.
– Я должен был сказать тебе кое-что по поводу схватки с багбирами, - произнёс Нихмеду.
– Новая магия поглотила тебя?
– Без всякого призыва, - ответил Галаэрон. – Когда я произносил свои обычные заклинания, она сама хлынула в меня. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы избавиться от её присутствия.
Волшебник кивнул:
– Грозящая смерть каким-то образом приближает тебя к тени, - Мелегонт внимательно посмотрел на собеседника. – А то, что ты утаил это от меня, усложняет ситуацию.
– Ты сам много чего скрываешь, - даже сам эльф заметил в своём голосе оттенок самозащиты. – А после того, как ты натравил иллитида на лорда Имесфора, у меня были основания сомневаться в тебе.
– Мы уже обсуждали это. Если мои объяснения не удовлетворили тебя, стоило сказать об этом, – голосу Мелегонта не доставало привычного спокойствия. – Это настоящая битва, эльф, и я не уверен, что ты хочешь победить.
Сердце Нихмеду замерло.
– Мне не нужна эта магия. Ты же можешь что-то сделать.
– Могу, - волшебник многозначительно взглянул на меч Валы. – И, если ты проиграешь, я это сделаю.
– Неужели всё так серьёзно?
– Да, - сказал Мелегонт. – Я здесь не для того, чтобы впустить в этот мир ещё одно зло.
– Я тоже, поэтому хочу, чтобы ты пообещал, - Галаэрон повернулся в Вале. – И ты тоже.
Девушка приподняла бровь и бросила взгляд на волшебника, когда тот мрачно кивнул, пожала плечами и, казалось, немного расстроилась:
– Надеюсь, ты понимаешь, о чём просишь.
– Он всего лишь просит сделать то, что будет правильно, - сказал Мелегонт. Он встревожено посмотрел на восток, где находился перевал Тысячи Ликов, скрытый за пеленой снега и деревьями, но намного ближе к путешественникам, чем они бы того желали. – Надо выдвигаться. Бехолдеры будут нас искать…
– Я покажу безопасную дорогу, - впервые за долгое время заговорил Арис. – Вы же направляетесь к реке Делимбир?
– Да, только немного дальше, - ответил волшебник. – В любом случае для начала было бы неплохо.
– Тогда за мной.
Великан вышел из узкого ущелья, где спутники разбили лагерь, и зашагал сквозь пургу. Мелегонт последовал за ним, утопая по колено в снегу. Даже учитывая помощь лошади Малика, которая прокладывала путь, им с трудом удавалось не терять из вида очертания фигуры гиганта в этом шторме.
Галаэрон едва заметил, как склон, по которому они взбирались, становился всё круче. Он никак не мог отделаться от страха – страха перед тем, кем он может стать, и что ещё хуже, кем он может перестать быть. Эльфы, которые теряли способность погружаться в Дремление, очень быстро совершенно менялись. Лишённые возможности общаться с себе подобными, они становились безмерно печальными и одинокими. В конце концов, такие волки-одиночки чахли от отчаяния и покидали свой дом, предпочитая жить отшельниками или даже среди людей, чем постоянно страдать от напоминания о блаженстве, которое им больше не испытать.