Взгляд с обочины 2. Хисиломэ
Шрифт:
Во время строительства Форменоса такого не было. Может, всё дело в безоговорочном авторитете отца, которого самому Куруфинвэ негде было заработать. Почти все здешние мастера точно так же строили Форменос, как и он. Задания всем тогда давал Феанаро, и проверял работу тоже он. Так что вряд ли только у Рингвайрэ теперь есть своё мнение о том, что и как следует делать. Особенно в некоторых случаях.
Говоря Макалаурэ, что вполне может продолжить строительство, несмотря на морозы, Куруфинвэ не уточнил, что раньше такого никто не делал. Даже отец в своё время отказался от этой мысли, тем более, что в изгнание они отправились весной и подождать оставалось совсем чуть-чуть.
Мимо прошло несколько эльдар, весело переговаривающихся. Тоже со смены, и в столовую, судя по целенаправленности и скорости движения. Куруфинвэ невольно проследил за ними взглядом, прежде чем двинуться дальше, вниз по склону холма к темнеющим в сумерках шатрам. Слева из-под потревоженного строителями льда шумно выбивалась река, а справа над деревьями всё выше поднималась Рана, протягивая неровные тени от изрытого холма. Здесь пока строительство не двинулось дальше фундаментов: решили сначала закончить со стеной, а потом уже браться за внутренние строения. Так что засыпанные щебнем ямы просто накрыли тканью, на которой уже успели нарасти сугробы. Когда-нибудь отсюда будет неплохой вид на спускающийся к озеру город, окружённый с востока и юга стеной, и рекой и озером — с запада и севера. Правда, до этого ещё далеко.
И надо решить, что делать с Фернионом. Можно наказать за ошибку. Но как накажешь за равнодушие?
Вдруг вспомнилось, как ещё на карьерах признаваться и требовать справедливости пришёл Тинтаэле. Вот что такого есть в этом мальчишке, чего нет в Фернионе? Уж точно не талант к строительству.
Их с Тьелпэ шатёр стоял ближе всего к холму, так что идти далеко не пришлось. Полог ещё не был привязан на ночь, Куруфинвэ зашёл внутрь, быстро завязал узел и потянул замочек фибулы на плаще. Видимо, слишком сильно: с жалобным хрустом тот развалился на две части, одна осталась в руке мастера, вторая упала на доски вместе с плащом. Сидевший над какими-то бумажками Тьелпэ поднял голову. Куруфинвэ кивнул ему, перешагнул через плащ и заглянул сыну через плечо, узнавая чертежи, которые сам же и давал Ферниону для проверки. Хоть они не потерялись.
– Ну что там с нивелиром?
– Синтарено поможет. – Тьелпэ отложил документы и повернулся.
– Но сегодня не успели, сделали только нужные инструменты. Нивелир будет завтра. Я пока разберусь, что уже сделано.
Куруфинвэ кивнул, взял со стола гребень и принялся расплетать косу.
– Как работать с ним, знаешь?
– Да.
Интересно, откуда? Куруфинвэ не помнил, чтобы учил сына этому, но расспрашивать поленился. Вместо этого несколько раз провёл гребнем по волосам, перекинул их за спину и, обходя брошенную между постелями шкуру, подошёл к жаровне, у которой стоял кувшинчик с тёплым чаем. Пока наливал и заплетал обратно косу, Тьелпэ успел вернуться к документам, так что на новый вопрос снова обернулся.
– А Тинтаэле? Ты его ещё учишь?
Тьелпэ как будто немного удивился, но кивнул.
– Я как раз его беру вторым на замеры. И другому тоже учу. У него с теорией хорошо, только с практикой не очень.
– Правильно, пусть учится держать линейку.
Куруфинвэ усмехался, но сын оставался убийственно серьёзным:
– До сих пор мастерской не было, так что с практикой было сложно. Думаю, сейчас лучше пойдёт.
Следующего вопроса Куруфинвэ не собирался задавать. Он вообще про Тинтаэле говорить не думал, просто весь этот день, и эти мысли… Так что получилось почти само собой:
– Он тебе присягнул?
– Нет.
– Жаль.
Вот теперь Тьелпэ действительно удивился, даже во взгляде заметно стало:
– Я думал, он тебе не нравится.
Куруфинвэ пожал плечами. Он уже жалел, что начал этот разговор, но теперь отступать было поздно.
– Крепость мы так или иначе достроим. И на этом жизнь не кончится. – И поспешил добавить, пока Тьелпэ не принялся уточнять, какая жизнь не кончится и при чём тут Тинтаэле: - Ладно. Завтра начинайте замеры. Если будут вопросы, я буду у реки снова.
Тьелпэ уточнять не стал. Спросил только, с каких участков начать, отметил ответы на карте и снова уткнулся носом в документы. А Куруфинвэ опустился на постель, стянул сапоги, поковырял ногтём царапину, убеждаясь, что кожа разрезана не насквозь, и с удовольствием забрался под одеяло.
Жаль, что Тьелпэ такой тихий. У таких не бывает много верных: незаметные они слишком. То ли дело Турко. Умом не блещет, а верными обзавёлся раньше всех братьев, даже старших опередил. Или вот рыжие…
Рыжие вдруг потянули за собой полусонное воспоминание из Амана, когда только начинали строить Форменос. Конец весны, тёплый день, он поднимается на холм с отчётами, высматривая отца, а вместо этого видит нивелир на треноге, оставленный ушедшим на обед мастером, и рядом – Нэльо. И радостно машущего рукой Тьелпэ, которого добрый дядя согласился поднять, потому что сам он заглянуть в трубку не дотягивается. Хотя ему ясно было сказано сидеть в шатре и по стройке не лазить!
– А что ты собираешься делать с Фернионом?
Куруфинвэ моргнул, выныривая из уже начавших сонно путаться мыслей, и глянул на сына.
– Учту на будущее.
И закрыл глаза, подумав мимолётно: хотелось бы надеяться, что тем днём в Форменосе опыт работы Тьелпэ с нивелиром не ограничивается…
***
Утром уже привычный дым поднялся высоко, так что сквозь него проглядывало грязно-серое небо, и по дороге к шатру лордов Тинто разглядывал облака и думал, что сегодня даже не против поработать больше положенного. Интересно же. Уж точно интересней, чем опять раствор таскать или долбить канавы в мёрзлой земле.
Он никогда раньше не делал ничего из стекла и даже не думал об этом. Сложно работать, наверно, оно же хрупкое. И откуда его берут вообще? Его же как-то делают, не всё же добывают готовым, как обсидиан?
В облаках ответов видно не было, зато под ноги неожиданно попалось что-то – да так, что Тинто споткнулся и чуть не упал, попытавшись пройти мимо доски, перекинутой через канаву. Пришлось опустить запрокинутую голову и смотреть, куда наступаешь.
Когда только вырыть успели? Ещё вечером не было.
В шатре негромко переговаривались, и он подождал немного, глядя по сторонам и смаргивая редкие крупные снежинки. С началом зимы работа замедлилась, но пейзаж всё равно менялся стремительно. Кое-где стены поднялись уже в рост, опутанные сетью лесов, в промежутках между ними появлялись и исчезали груды камня, досок, песка или земли. На ночь их укрывали, и сейчас они были припорошены тонким слоем снега. Если посмотреть в другую сторону, там склон плавными волнами сбегал к речке и дальше, к озеру. Почти в ту же сторону уходила дорога на карьер и к старому лагерю, но она скоро загибалась вправо, туда, где за слоем облаков угадывался рассвет. А к северу от неё убегала в лес развилка, по которой можно было дойти вдоль реки к самому Митриму и дальше, к дороге напрямик через лёд.