Взлет Андромеды
Шрифт:
– А мой-то смотри, в первом ряду!
– И мой. Вместо того, чтобы дома. Или со мной пройтись.
– Зато коммунисты не придут. И наш дом не отберут.
– Они сюда свою Бомбу сбросят. За эту неделю сколько атомных тревог было – две или три? И каждый раз ужас – это снова учебная, или уже?
– Убежище себе купи, и не бойся! У нас на дворе вырыли. Последняя модель «Уолл-Тег», на четверых, фильтры и все запасы на десять дней. И всего за полторы тысячи!
– Так дорого? [43]
43
прим. авт. – в 1950 году нашей истории, средний доход американской семьи составлял от 3000 до 3500 долларов в год. Зарплата госслужащего составляла ок.2700–2800 долларов в год, средний дом-особняк в пригороде стоил 7300 долларов, автомобиль «Бьюик» 5000 долларов. Поскольку в альт-истории США беднее, то цены 1950 г могут быть приняты там для 1956.
– Мэри, так когда сюда упадет русская Бомба, вся твоя собственность превратится в пепел! А с убежищем ты и Джо хотя бы останетесь живы! Возьмите кредит, лет за десять расплатитесь.
– Проклятые комми, за что они хотят всех нас убить? Что мы им сделали плохого?
– Вот потому твой Джо в Легионе – чтобы они сюда не пришли.
Маршируют бравые американские парни. Полиция не вмешивается, лишь смотрит. А то было недавно, что сгоряча и по излишнему старанию, заезжего коммивояжера, показавшегося подозрительным, отоварили до смерти. Виновных конечно, оправдали – но осадочек остался, так что велено отныне, чтоб без эксцессов. Если ниггер попадется, по глупости не убравшийся с улицы, это дело другое – а приличных белых людей не трогать, без очень серьезного подозрения, что скрытый коммунист или русский шпион.
Да разве эти позволят – чтобы коммунисты, и в нашем городе?
То же место, вечер того же дня.
Ли Сяовень, рожденный в Шанхае, был доволен жизнью – еще утром этого дня.
Что делал китаец в штате Айова – а не на Западном побережье, где во всех значимых городах уже выросли чайнатауны? Ну, во-первых, конкуренция – хотя китайские блюда входили в моду в Америке и приносили хорошую прибыль, когда рестораны (многие из которых в действительности не поднимались выше уровня дешевых забегаловок) на каждом углу, это не есть хорошо. А во-вторых, где много китайцев, там обязательно появляются крепкие парни с татуировками дракона (знак «триад» или им подобных), и поначалу вежливо укажут, что «все соотечественники должны помогать друг другу – надо делиться» – и ты будешь им платить, и никуда не денешься, иначе очень скоро твое мертвое тело найдут в очень непотребном виде, а может, и не найдут вовсе – и американская полиция лишь ограничится регистрацией сего печального факта. Ну а быть единственным (почти) китайцем в округе, гораздо выгоднее – особенно если ты свободно говоришь по-английски (Шанхай город интернациональный, и отец Ли Сяовеня не поле пахал, а торговлей занимался), и можешь сойти почти что за своего. Конечно, полностью равным ты никогда тут не станешь, но какая разница, если твой товар хорошо покупают?
Ресторан «Золотой дракон» – не на самой Гранд-Авеню, но всего в двух кварталах от нее. Зная, как важна реклама, Ли Сяовень не пожалел потратиться на вывеску – дракон вышел, как живой. И главное, кормили тут очень вкусно и совсем недорого! Штат состоял, кроме хозяина, из сторожа Джо (он же вышибала) и четырех «боев»-негритят (в роли официантов, уборщиков, и вообще, «подай-поднеси»). А за кассой Ли сидел сам (и он же, в относительно свободное время, готовил блюда). Отчего повара не нанять? Ну во-первых, найти здесь еще одного повара-китайца было проблематично. А во-вторых, был тут секрет, о котором посторонним (а особенно, клиентам!) лучше не знать.
Китайская кухня отличается своей причудливостью (в отличие от японской, где главное, это естество). Ингредиенты подвергаются столь вычурной обработке, что, выложенные на тарелку, часто даже не могут быть опознаны, трудно по виду блюда понять, что было в основе. Другая особенность, что китайцы никогда не бывали чрезмерно щепетильным народом в вопросе пищи – иначе было бы просто трудно прокормиться столь большому числу людей. А потому, и дохлая собачина, кошатина и крысятина – тоже есть в списке исходного сырья для блюд. Равно как и то, что другие рестораны выбрасывают как испорченное – истинный китайский кулинар из чего угодно может сделать то, что купят и съедят, да еще и похвалят! Ну а мальчишкам за найденное на помойках, можно платить совсем немного. Особенно если они чернокожие – нет, Ли Сяовень не был расистом, но если работники-негры обходятся намного дешевле белых, зачем упускать такой случай?
Одна лишь проблема – Ли Сяовень еще не старик, едва сорок лет исполнилось. А жена у него от мора умерла восемь лет назад, еще до того, как он сумел перебраться за океан. Два сына было, оба сгинули – старший, Чао, был убит японскими дьяволами, а младший, Юн, пошел воевать против коммунистов и пропал. И теперь здесь, в Америке, господин Ли Сяовень позволяет себе в воскресенье вечером, надев лучший костюм, идти в один дом за четыре квартала от заведения, где живет одна особа, не будем ее имени называть, ведь трудно одинокому мужчине без женской ласки? Конечно, любви возвышенной тут нет (что бы уста той особы не произносили), напротив «ты ведь понимаешь, что станет с моей репутацией?», так что приходится быть щедрым. Но за все в этом мире приходится платить – и за удовольствия тоже.
Итак, Ли Сяовень шел по не раз уже хоженному пути, в прекрасном настроении, уже предвкушая приятный вечер и не менее приятную ночь. Солнце уже зашло, но горели фонари. Вдруг рядом остановился автомобиль, взвизгнув тормозами. Там сидели двое – один выглянул и окликнул господина Ли повелительным тоном, эй ты, подойди сюда!
Оба в одинаковых черных костюмах с галстуками – как в фильмах «хороших парней», «агентов правительства» изображают. Тот, кто подозвал китайца, махнул внушительным жетоном, явно какой-то Конторы, подробнее Ли Сяовень не рассмотрел. Потребовал предъявить документы. Взял из рук господина Ли, и обратился напарнику, назвав фамилию и номер удостоверения, проверь! Второй достал предмет, в котором Ли узнал радиотелефон – случилось видеть такой же у шерифа, и тот служитель закона хвалился, что это пока очень большая редкость. Значит, точно, федералы – никаких сомнений нет!
– Числится в картотеке как сочувствующий коммунистам, и есть подозрение, что сам скрытый коммунист? Понял, приступаю к исполнению!
И уже к господину Ли:
– Встал сюда, ноги расставил, руки на капот! Без резких движений!
Нет! Этого не может быть! Ли Сяовень лихорадочно соображал, кто из его недругов (по Сан-Франциско, или даже еще по Шанхаю) учинил ему такую подлость! Если в гоминьдановском Китае, одной фразы про твоего соседа, переданной тем кому надо – нередко хватало, чтоб тот назавтра исчезал бесследно. И ходили слухи, что и в США есть сейчас такие особые «отряды смерти», которые хватают и увозят «врагов Америки» без всякого суда и прочих юридических процедур.
– Я не коммунист, господин офицер! Меня оболгали!
– Заткнись, красная мразь! – последовал болезненный удар по почкам – что у тебя в карманах, к осмотру! Оружие, наркотики, коммунистическая литература, еще что-то противозаконное имеется?
На капоте появились – ключи, часы, расческа, носовой платок. И бумажник, содержимое которого полицейский быстро осмотрел.
– Так, крупная сумма денег, явно не соответствует статусу владельца – подозреваю кражу. У кого ты это украл – молчишь? А может, еще и убил кого-то – ничего, полиграф все покажет. Или на форсированный допрос попадешь – там у нас тоже не молчат.
– Агент Скиннер, я ценю ваше рвение – скучающим тоном произнес второй федерал (по-видимому, старший) – но пока мы его довезем, и пока его там оформят, наша смена уже давно закончится. А моя милашка уже меня заждалась – так что хотелось бы как-то побыстрее…
– Я не коммунист, господа офицеры! – едва не плакал Ли – отпустите меня!
– Но по нашей картотеке ты проходишь как «подозрительный» – ответил первый из агентов – ладно, некогда нам с тобой возиться, потому предлагаем вариант: мы забираем вот это, за беспокойство, и тебя не видели. Не согласен – поедешь с нами для выяснения. Ну, что выбираешь?