Взлет и падение Третьего рейха

Ширер Уильям Лоуренс

С каким бы энтузиазмом англичане {Даже самые суровые критики внешней политики Чемберлена из числа журналистов аплодировали премьер-министру, когда он объявил, что отправляется в Берхтесгаден. Поэт Джон Мэйсфилд сочинил поэму, настоящую хвалебную песнь под названием "Невилл Чемберлен", которая была опубликована в "Таймc" 16 сентябри. — Прим. авт. } ни относились к вояжу своего премьер-министра, полагая, что он сделает то, чего не смогли сделать мистер Асквит и сэр Эдуард Грей в 1914 году, а именно предупредить Германию, что агрессия против маленькой страны повлечет за собой вмешательство не только Франции, но и Англии, Гитлер понимал, что для него приезд Чемберлена равнозначен подарку

судьбы — это явствует из конфиденциальных бумаг и дальнейшего хода событий. Фюрер уже знал через немецкое посольство в Лондоне, что британский лидер готов выступить в защиту "далеко идущих предложений Германии". Приезд Чемберлена укреплял уверенность Гитлера в том, в чем он был уверен с самого начала — ни Англия, ни Франция не выступят в защиту Чехоcловакии. В течение первого часа встречи его уверенность подтвердилась.

Сначала шла обычная дипломатическая процедура, хотя говорил все время только Гитлер — по привычке. Самолет Чемберлена приземлился в аэропорту Мюнхена в полдень 15 сентября. Оттуда на открытом автомобиле премьер-министра отвезли на вокзал, где он пересел в специальный поезд, который за три часа доставил его в Берхтесгаден. От взора Чемберлена не ускользнули шедшие навстречу многочисленные поезда с солдатами и артиллерией. Гитлер не встретил высокого гостя на вокзале в Берхтесгадене, но приветствовал его, стоя на верхних ступеньках лестницы дома в Бергхофе. Как вспоминал позднее доктор Шмидт, немецкий переводчик, начинался дождь, небо потемнело, горы скрылись в облаках — было 4 часа дня, а в путь Чемберлен отправился на заре.

После чая фюрер и премьер-министр поднялись на второй этаж, в кабинет Гитлера, — в ту самую комнату, где семь месяцев назад он принимал Шушнига. По настоянию посла Гендерсона Риббентроп не присутствовал на беседе, что очень обозлило тщеславного министра иностранных дел. В отместку он на следующий день отказался передать премьер-министру запись беседы, сделанную Шмидтом, так что Чемберлен вынужден был, полагаясь на собственную память, вспоминать, что говорил он, а что Гитлер. Это было проявлением крайней невежливости, впрочем, весьма типичным для немцев.

Гитлер начал свою речь как обычно. Он пустился в разглагольствования о том, как много сделал он для Германии, для дела мира, для англо-германского сближения. Теперь на повестке дня стояла одна проблема, которую он намерен решить "так или иначе". Три миллиона немцев, проживающих в Чехословакии, должны "вернуться" в лоно рейха {И в беседе с Гитлером, и во время выступления в палате общин Чемберлен проявил поверхностное знание немецкой истории. В обоих случаях он согласился с трактовкой слова "вернуться" в его прямом значении, хотя судетские немцы проживали на территории Австро-Венгрии, но никогда не входили в состав Германии. — Прим. авт. }.

"Он не желал (так записано в отчете Шмидта. — У. Ш.), чтобы оставались какие-либо сомнения относительно его решимости не мириться более с положением, при котором какая-то маленькая, второстепенная страна не считается с могущественным тысячелетним рейхом.

… Он сказал, что ему сорок девять лет и что он хочет, если Германии суждено быть вовлеченной в мировую войну из-за Чехословакии, провести страну через кризис, будучи еще в расцвете сил… Конечно, ему будет жаль, если из-за этой проблемы вспыхнет мировая война. Но даже такая опасность не поколеблет его решимости… Он готов к любой войне, даже мировой, ради достижения своей цели. Остальной мир пусть делает, что хочет. Он же не отступит назад ни на шаг".

Чемберлен не имел возможности вставить хотя бы слово. Он был человеком терпеливым, но всякому терпению приходит конец. В этот момент он решил вмешаться: "Если

фюрер намерен решить этот вопрос с позиции силы, даже не дожидаясь его обсуждения, то зачем он позволил мне приехать? Я даром потеряю время".

Немецкий диктатор не привык, чтобы его перебивали, — к этому времени в Германии его уже никто не перебивал, — поэтому слова Чемберлена, казалось, возымели действие. Сбавив тон, он заявил, что они могли бы обсудить этот вопрос: а вдруг есть мирный способ его решения? И сразу выпалил свое предложение: "Согласится Англия на отделение Судетской области или не согласится… на отделение на основе права на самоопределение?.. "

Чемберлен не возмутился. Он выразил лишь удовлетворение по поводу того, "что они перешли наконец к делу". Согласно отчету Чемберлена, сделанному по памяти, он ответил, что не может сказать ничего определенного, пока не проконсультируется с кабинетом и правительством Франции. Согласно версии Шмидта, который вел стенограмму параллельно с переводом, Чемберлен действительно так сказал, но добавил, что лично он признает принцип отделения Судетской области, но "должен вернуться в Англию, доложить об этом правительству и заручиться его поддержкой".

Все началось с этой уступки в Берхтесгадене.

Совершенно очевидно, что для немцев такой поворот событий не явился неожиданностью. В то самое время, когда в Берхтесгадене проходила эта встреча, Генлейн, находясь в Эгере, писал Гитлеру письмо. На письме стоит дата — 15 сентября. Это произошло как раз перед тем, как Генлейн пересек границу Германии.

"Мой фюрер!

Вчера я сказал англичанам (Ренсимену), что базой для дальнейших переговоров может быть… только воссоединение с Германией.

Вполне вероятно, Чемберлен предложит такое воссоединение". На следующий день, 16 сентября, министерство иностранных дел Германии отправило конфиденциальные телеграммы в свои посольства в Вашингтоне и некоторых других столицах.

"Фюрер заявил вчера Чемберлену, что намерен так или иначе положить конец противоестественной ситуации, сложившейся в Судетской области. Речь идет уже не об автономии для судетских немцев, но о присоединении Судетской области к Германии. Чемберлен высказался в поддержку такого решения проблемы. Сейчас он консультируется с британским кабинетом и связывается с Парижем. На ближайшее будущее запланирована новая встреча фюрера с Чемберленом".

К концу встречи Чемберлен вынудил Гитлера пообещать, что до следующей их встречи он не предпримет никаких военных действий, — Чемберлен все еще верил обещаниям фюрера. Через пару дней после их встречи он говорил в частной беседе: "Несмотря на твердость и жестокость, которые, как мне показалось, я прочел на его лице, у меня создалось впечатление, что передо мной человек, на слово которого можно положиться".

Пока британский лидер пребывал в плену иллюзий, Гитлер продолжал военные и политические приготовления для нападения на Чехословакию. Представитель ОКВ полковник Йодль и министерство пропаганды разрабатывали "совместные меры по оправданию нарушения нами международных законов", как он охарактеризовал это в своем дневнике. Война виделась грубой и жестокой, по крайней мере со стороны Германии, и задачей доктора Геббельса было оправдать излишнюю жестокость. Ложь планировалась очень тщательно. 17 сентября Гитлер откомандировал офицера ОКВ в помощь Генлейну, штаб которого располагался в это время в замке Дондорф, в пригороде Байрейта, для оказания помощи в создании "судетского добровольческого корпуса". Вооружить корпус предстояло австрийским оружием. В основную его задачу, согласно приказу Гитлера, входило создавать "напряженную обстановку и вступать в стычки" с чехами.