Взломать старение. Почему теперь мы сможем жить дольше
Шрифт:
Казалось бы, решая одну медицинскую проблему за другой, смерть можно отодвинуть дальше и дальше, а перспективы бесконечной жизни без болезней, наоборот, приблизить. К сожалению, это не так. Оказывается, вероятность возникновения каждого из хронических заболеваний вроде диабета 2-го типа, инфаркта или болезни Альцгеймера быстро нарастает с возрастом (см. график). Обратите внимание на масштабы по осям: по горизонтали годы с момента рождения (так называемый хронологический возраст), а по вертикали – уровень заболеваемости (число заболеваний в год на 100 000 человек). Обратите внимание, что график выполнен в логарифмической шкале – увеличение риска на «одно деление» отвечает росту вероятности заболевания
Согласно нашим расчетам, опубликованным в 2018 году, скорость роста риска возрастзависимых заболеваний хоть и отличается немного в зависимости от специфики заболевания, но нарастает по похожей схеме в геометрической прогрессии и удваивается каждые восемь лет. Это значит, что любое снижение рисков хронических болезней или смерти в результате медицинского вмешательства против каждой из болезней очень быстро нивелируется за счет экспоненциального роста рисков всех остальных заболеваний с возрастом.
Вот почему даже полное искоренение только какого-то одного из многочисленных заболеваний, связанных с возрастом, дало бы крайне незначительный эффект. Если бы завтра появилась таблетка, которая за один день излечивает от всех видов рака, продолжительность жизни людей увеличилась бы всего на два или три года. Эта ситуация известна в демографии как парадокс Тойбера [10] . В первый год, конечно, произойдет значительное снижение смертности, однако вскоре люди, не умершие от онкологических заболеваний, доживут до болезни Альцгеймера и других неизлечимых на сегодняшний день заболеваний.
10
https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/23507421.
Последовательное искоренение отдельных заболеваний, несмотря на стремительно нарастающий риск возникновения всех остальных в результате старения, – пример применения «линейной» логики для решения «экспоненциальной» проблемы. Это не сработает. Любое вдумчивое обсуждение проблем лечения хронических заболеваний может закончиться только одним выводом: «Carthago delenda est» («Карфаген должен быть разрушен»). Только замедление старения или эффективное омоложение (что даже лучше), а вовсе не борьба с каждым из возрастзависимых заболеваний по отдельности, может привести к значительному увеличению продолжительности и качества жизни.
Пускай Чан-Чунь не спас от смерти «Сотрясателя Вселенной», а мумии всемогущих фараонов переселились из темных гробниц в просторные залы музеев. Древняя мечта продолжает жить, и поиски долголетия или даже бессмертия не останавливаются ни на час. Главная разница между прежними попытками и нынешними в том, что по мере роста населения планеты смертность и продолжительность жизни – это теперь уже не личный, а социальный вопрос.
Сегодня от контроля над процессами старения зависит стабильность пенсионных систем, экономического развития, экологического равновесия и решение демографических проблем. Призыв «Memento mori» в наше время звучит не из церквей, а из штаб-квартир Всемирного банка и ООН: когда количество пожилых граждан превысит количество молодых, структура общественных отношений навсегда изменится, а необходимость поддерживать достойную жизнь пенсионеров грозит обернуться неподъемной экономической ношей.
Лучшие люди города и мира: группа компаний Alphabet (бывшая Google), Джефф Безос из Amazon, ведущие венчурные фонды Venrock, Fidelity, ARCH Venture Partners – возглавляют технологическую революцию на рынке интервенций против старения. Сэм Альтман, в его бытность главой Y Сombinator,
Очевидно, что такие серьезные траты людей, склонных к хорошо продуманным шагам, – не просто «налог на мечту», а искренняя вера в успех мероприятия. Человечество действительно как никогда близко к победе над проблемами, которые сокращали или отбирали жизнь все тысячелетия обозримых времен. Первые лекарства, воздействующие на базовые механизмы старения, уже находятся на стадии клинических исследований. То есть уже через 5–10 лет в руках медиков появятся абсолютно новые терапевтические возможности, а значит, сильно изменятся представления о жизни и старости уже ныне живущих и пока еще ничего не подозревающих об этом людей.
При этом интересно наблюдать, как идея продления жизни за счет медицинских технологий вызывает отпор даже среди самых, казалось бы, прогрессивных людей – лидеров успешных и амбициозных высокотехнологичных компаний. На вопрос, не хочет ли Илон Маск жить вечно для того, например, чтобы лично поучаствовать в колонизации Марса, предприниматель отметил, что лично он не хочет бессмертия и надеется лет на 100, быть может, немного больше. Не нуждающийся в представлении Билл Гейтс в 2015 году заметил в интервью на Reddit, что «пока не решены проблемы малярии и туберкулеза, кажется эгоистичным то, что богатые люди финансируют исследования с целью увеличения продолжительности жизни».
Чаще всего звучат аргументы, связанные с перспективой усиления социального неравенства, с недостаточным фокусом на решении современных социальных проблем, или обсуждаются риски, которые могут быть вызваны перенаселением, климатическими и экологическими катастрофами. Отторжение идеи похоже на религиозное табу: бессмертие возможно только в комплекте с апокалипсисом (в виде перенаселения или всемирного потепления) или подрывом устоев общества, порядка и справедливости (богатые получат таблетку от старости первыми или таблетка от старости достанется не всем).
Противодействие невозможно объяснить рационально: то же самое мы слышим в отношении проектов, связанных с освоением Солнечной системы. Точно так же известные, уважаемые и образованные люди, лидеры мнений, осуждают расходование немалых средств на пилотируемую космонавтику «до тех пор, пока не решены проблемы бедности и экологии на нашей планете».
Удивительно, что аргументы против продления жизни в связи с угрозой перенаселения приходится слышать постоянно, несмотря на то что и качество, и продолжительность жизни на нашей планете коррелируют с численностью населения. В Антверпене и Лионе, одних из самых больших городов Европы в XVII веке, три четверти населения были слишком бедны, чтобы платить налоги, и, следовательно, нуждались в помощи в случае кризисов. Валовый национальный продукт на душу населения вырос в 4 раза за XX столетие. В 1820 году 75 % человечества жили меньше, чем на один доллар в день, в то время как в 2001 году это относилось только к каждому пятому человеку на нашей планете. В развитых странах, обеспечивающих большую часть мировой потребности в продовольствии, в сельском хозяйстве занято менее 10 % людей. В конце концов, достаточно подумать о посещении зубного всего каких-нибудь 100 лет назад, чтобы поверить, что мы живем в лучшее из времен!