Взломщики кодов
Шрифт:
Среди первых перехваченных немецких сообщений было одно, которое, если бы его удалось разгадать, сразу бы направило течение войны совсем в иное русло. Оно находилось в первой партии телеграмм, показанных Оливером Юингу 5 августа. Это сообщение было составлено верховным командованием военно-морских сил Германии 4 августа в 1.35 ночи и немедленно передано командующему на Средиземном море адмиралу Вильгельму Сушону. В сообщении говорилось:
«3 августа заключили соглашение о союзе с Турцией. Немедленно следуйте в Константинополь».
На тяжелом крейсере «Гебен» в сопровождении легкого крейсера «Бреслау» Сушон направился из центральной части Средиземноморья на восток. Английская средиземноморская эскадра, будучи абсолютно уверена, что Сушон попытается прорваться через Гибралтарский пролив, усердно бороздила море к западу от Сицилии. Когда английский крейсер, наконец, обнаружил
Об этой упущенной возможности повлиять на ход войны в самом ее начале Юинг так никогда и не узнал. Интересно, что в то самое воскресенье, когда «Гебен» вошел в Дарданеллы, Юинг написал своей семье в Шотландию:
«Нахожусь в самой гуще специальной работы, выходящей за рамки моих обычных занятий».
К этому времени им были изучены коды нескольких немецких коммерческих фирм, но проделанная работа была выполнена, как вскоре выяснилось, впустую. Ненамного полезнее оказался и сигнальный код, который использовался немецкими кораблями сторожевого охранения и был реквизирован на немецком торговом судне, захваченном в Австралии. Никто из небольшой группы английских пионеров-дешифровальщиков не мог похвастать основательными знаниями из области криптоанализа, и поэтому в первые недели войны их успехи были ничтожны.
Тем не менее «специальная работа» настолько увлекла Юинга, что лишь в воскресенье 25 октября он устроил себе день отдыха. Юинг старался не зря: в сентябре Англии представился счастливый случаи, который дал такой мощный толчок ее усилиям наладить криптоанализ перехваченных криптограмм противника, что в течение всего оставшегося периода войны она намного опережала своих противников в дешифровании. О том, что произошло, лучше всех рассказал в своих мемуарах Черчилль:
«В начале сентября 1914 г. на Балтийском море был потоплен немецкий легкий крейсер „Магдебург“. Несколько часов спустя русские выловили из воды тело утонувшего немецкого младшего офицера. Окостеневшими руками мертвеца он прижимал к груди кодовые книги ВМС Германии, а также разбитые на мелкие квадраты карты Северного моря и Гельголандской бухты. 6 сентября ко мне с визитом прибыл русский военно-морской атташе. Из Петрограда он получил сообщение с изложением случившегося. Оно уведомляло, что с помощью кодовых книг русское Адмиралтейство в состоянии дешифровать по меньшей мере отдельные участки немецких военно-морских шифртелеграмм. Русские считали, что Адмиралтейству Англии, ведущей морской державы, следовало бы иметь эти книги и карты. И если бы мы прислали корабль, то русские офицеры, в ведении которых находились книги, доставили бы их в Англию. Мы незамедлительно отправили такой корабль, и октябрьским вечером принц Луи 50 и я получили из рук наших верных союзников слегка попорченные морем бесценные документы».
50
Принц Луи Баттельбергский, первый морской лорд Англии.
Это произошло 13 октября. Но даже поразительная, неожиданная удача с кодовыми книгами «Магдебурга» (пожалуй, самая счастливая во всей истории криптоанализа) не дала группе Юинга возможность немедленно приступить к чтению немецких военно-морских шифрсообщений, так как в них впрямую не использовались кодовые обозначения из этих книг. Чтение началось только тогда, когда офицер английской интендантской службы Чарльз Роттер, ведущий эксперт по Германии, обнаружил, что кодовые группы дополнительно перешифровывались по довольно простому алгоритму. Нахождение такой перешифровки не является слишком трудной проблемой, если в распоряжении криптоаналитика имеется кодовая книга. Как и в обычном открытом тексте, отдельные кодовые обозначения повторяются чаще других. В сходных сочетаниях буквы одного кодового обозначения повторяются в других кодовых обозначениях, но в ином расположении. Самим кодовым обозначениям присуща определенная структурная система: в случае с немецким военно-морским кодом, полученным англичанами от русских, согласные чередовались с гласными. Когда характерные особенности кода известны, умелый криптоаналитик может эффективно использовать их для снятия перешифровки.
Но английские криптоаналитики были еще настолько неопытны, что им потребовались почти три недели, чтобы начать читать отдельные участки некоторых немецких военно-морских донесений. Эти донесения, по утверждению Черчилля, «носили, главным образом, характер текущей служебной переписки: „В 8 часов вечера один из наших торпедных катеров выходит в квадрат 7“ и так далее. Однако скрупулезное накопление этих отрывочных сведений составляло основу информации, по которой с достаточной степенью точности можно было определять характер военных приготовлений противника в Гельголандской бухте, прилегающей к северо-западному побережью Германии».
В октябре 1914 г. количество сотрудников группы Юинга выросло настолько, что они до отказа заполнили служебный кабинет своего начальника. Их постоянно раздражало, что приходится откладывать работу, когда Юинг принимает посетителей по вопросам военно-морской подготовки. Поэтому приблизительно в середине ноября вся криптоаналитическая группа перебралась в большую комнату под номером 40, расположенную в старом здании Адмиралтейства. К комнате прилегало маленькое помещение, в котором стояла походная кровать для отдыха. Расположена комната 40 была очень удачно: она находилась в стороне от наиболее оживленных помещений Адмиралтейства и в то же время – сравнительно близко к оперативному отделу, который получал от нее дешифровки радиограмм противника. И хотя группа стала официально именоваться 25-м отделением разведывательного отдела, название «комната 40» оказалось настолько удобным и безобидным, что вскоре стало олицетворять общепринятое название отделения. Это название сохранилось даже тогда, когда отделение перевели в другое, более просторное помещение.
В конце декабря 1914 г. английский траулер выловил тяжелый ящик, в котором были обнаружены различные книги и документы на немецком языке. Ящик был выброшен за борт с немецкого эскадренного миноносца, потопленного более двух месяцев назад в ходе сражения в Гельголандской бухте. Среди прочего в ящике находился важный немецкий код, которого недоставало в магдебургской находке. Криптоаналитики комнаты 40 немедленно использовали его для чтения сообщений, которые передавал немецкий крейсер, препятствовавший английскому судоходству. Идентичный код использовался для засекречивания телеграфной переписки между Берлином и немецкими военно-морскими атташе за границей, однако об этом в комнате 40 узнали только несколько месяцев спустя.
С увеличением потока сообщений на работу в комнату 40 принимались все новые и новые сотрудники, причем часто это делалось в чисто английской манере. Однажды вечером Фрэнсис Той, который во время войны работал администратором тюрьмы для военнопленных и переводчиком, а после ее окончания стал известным музыкальным критиком, присутствовал на обеде в лондонской квартире видного финансиста Макса Бонна. Среди гостей оказался один из сотрудников комнаты 40 – Фрэнк Тиаркс, компаньон банковской фирмы «Дж. Шредер энд К°» и директор Английского банка.
Той вспоминает:
«Мы долго беседовали, а после обеда Тиаркс отозвал меня в сторону и спросил, не хотел бы я перейти в Адмиралтейство. Выразив уместное и совершенно неподдельное удивление, я ответил, что не вижу, какую пользу могут принести мои услуги Адмиралтейству.
– Макс только что сообщил мне, что вы очень хорошо знаете немецкий, – ответил он. – Очевидно, вы умны и, судя по вашей характеристике, внушаете доверие. Есть сотни людей с одним из этих качеств, несколько человек – с двумя и очень мало таких, у которых все эти три качества присутствуют одновременно. Что вы на это скажете?
– А как же с моей работой в военном министерстве?
– Если вы придете к нам на работу, вы можете во всем положиться на нас.
– Ну, конечно, я приду, если я действительно так нужен.
– Очень хорошо, я наведу о вас справки, и вам сообщат в надлежащее время…
Примерно две недели спустя меня вызвал начальник и молча протянул телеграмму военного министерства: «Лейтенант-переводчик Той должен как можно быстрее прибыть в Адмиралтейство для выполнения особого задания». Каковы же могущество и быстрота действий английского Адмиралтейства, коль оно так скоро приняло решение! Подумайте, сколько бюрократических преград пришлось ему преодолеть за какие-то две недели!»