Взрослые дети, или Инструкция для родителей
Шрифт:
Но, на самом деле, есть разница между понятиями «нормальный человек» и «опытный человек». Героиня этой истории – вполне нормальная молодая девушка, только изрядно растерявшаяся. Будь у Лены жизненный опыт, она предпочла бы расстаться с подругами, унижающими ее достоинство, чем ввязываться в дурацкий розыгрыш. Но молодым людям «своя компания» нередко представляется сверхценностью. И они крайне неохотно идут на прекращение отношений, даже если постоянно приходится бороться за повышение самооценки или преодолевать психологические комплексы. Зачем Лена пошла на ложь? А что, скажите, ей было делать? Ведь по–другому избавиться от имиджа неудачницы оказалось невозможно. Ленины подружки только и дожидались от нее откровенного рассказа о личных проблемах:
За счет того, что один – «признанный слабак», остальные могут повысить свою самооценку.
Можно упрекнуть «обвинительниц»: дескать, друзья так себя не ведут. Друзья должны помогать, поддерживать, утешать. А этим, с позволения сказать, «прокуроршам» и в голову не пришло, что девушку Лену следует оставить в покое. Пусть живет как живется, чтобы «не было мучительно больно» и не надо было наворачивать одну ложь на другую. Вместо этого барышни притащились на ток–шоу, где и продемонстрировали всему миру склочность характера, непристойную манеру подглядывать и любовь к мелким пакостям – совершенно в духе старушки Шапокляк. Кстати, время, когда они Лену на чистую воду выводили, можно было бы и получше потратить: на устройство собственной личной жизни, например. Обзавелись к подружкиной свадьбе нарядными платьицами? Ну так сходите в них на дискотеку или в ночной клуб. Лучше лишний раз порадовать себя, чем унизить другого.
Совершенно резонное рассуждение – резонное, если оно касается зрелой личности: не утомляй публику своим всезнайством и правдолюбием, не то однажды чем пукнется (Корректорам: не исправляйте, это грубая авторская шутка), тем и откликнется. Но личность незрелая, демонстративная, неуемная, да еще охваченная жгучей досадой и мстительным возмущением, не желает останавливаться на полпути из–за нелепых опасений, что ей в случае чего может не поздоровиться. Взрослым людям, вероятно, даже невдомек, откуда все эти чувства — досада, мстительность… Чем они так возмущены, эти глупые девчонки? Какая им разница – водились у Лены поклонники, не водились, звали они ее замуж, не звали? Неужели им так претит всякая мысль о «лжи во спасение»?
Ложь во спасение
Очевидно, все обстоит как раз наоборот: девушки, обуреваемые возрастной и гендерной потребностью в самоутверждении, сами солгали – и не раз.
Во–первых, насчет своего возмущения лживостью Лены как ее тактикой по отношению к ним, добрым и честным подругам. Вранье само по себе, независимо от последствий, ранит тех, кто доверился лжецу. Возникает чувство унижения от того, что ты раскрыл душу, осветил ее слабые места, а тебе в ответ солгали – и неважно, из каких соображений. Может, для улучшения имиджа. Или от страха, что придется отвечать откровенностью на откровенность.
Люди часто путают откровенность с искренностью.
Между тем это совершенно разные чувства. Искреннее сопереживание в ответ на откровенный рассказ – вполне достаточная реакция. Абсолютно не требуется самому исповедоваться в мыслях и поступках, которые, вполне вероятно, предпочитаешь оставить в «скрытых файлах» сознания. Не говоря уже о том факте, что большинство исповедей невыносимо скучны, даже для специалиста, слушающего их за энное количество условных единиц в час. А вот лживая байка в ответ на открытый рассказ не может не вызвать негативной реакции. Но в описанной ситуации «байка» была просто–напросто защитой незрелой личности от регулярных «попыток аннексии» со стороны так называемых «подруг». Это Лена могла предъявить претензии тем, кто вынудил ее лгать, дабы «сохранить лицо».
Во–вторых, обвинительницы злились оттого, что им не подфартило разжиться бойфрендами на предстоящем свадебном пиру. Ведь и они надеялись повысить собственный статус при помощи любовных отношений.
В–третьих, разве беспокойство за Ленину судьбу или за ее рассудок привело девиц на ток–шоу? Что–то не верится: уж очень они жестоки и непрактичны – собственного имиджа, и то не пожалели. А все потому, что и сами довольно одиноки и несчастны. Счастливые, а главное, взрослые люди великодушны — в силу своей терпимости к чужому образу мышления. И в общем не обязательно, чтобы ваша жизнь, как в рекламном ролике, похрустывала под толстым–толстым слоем шоколада. Но зрелый индивидуум не стал бы тратить столько времени и сил на то, чтобы навязать одному из своих друзей – не врагу, а именно другу — роль аутсайдера: вести слежку, пылать жаждой мщения и пробиваться на телевидение с обоюдоопасным, в общем–то, разоблачением. Девушкам, действительно, в ответ на их обвинения в адрес Лены–сочинительницы, прочитали нотацию на тему «Надо контролировать свой длинный носик, детки!» Как в старину говаривали, «доносчику – первый кнут». Хотя и девиц можно понять, по размышленьи зрелом. «Заглядыванье в чужие окна свидетельствует о крайней степени одиночества», сказал польский афорист Мечислав Шарган – и был, безусловно, прав.
Перефразируя классика, не дай Бог попасть под соперничество юных дев, бессмысленное и беспощадное. Хотя… не такое уж и бессмысленное. В результате компульсивного (охватывающего) характера, который принимают многие желания подростка, возникает и компульсивное поведение, воплощенное в шести коротких словах: «Во что бы то ни стало!» — и в одном восклицательном знаке. Придется отметить: подростковое – а в случае, когда оно встречается у людей, давно вышедших из возраста тинейджера, то уже не подростковое, а инфантильное – упорство прославлено целой плеядой произведений искусства. Что поделать! Разве напишешь приключенческий, скажем, роман о людях, подолгу ищущих обходные пути, соразмеряющих свои потребности со средствами удовлетворения оных, подолгу работающих для достижения цели, а не берущих вожделенное, словно крепость – наскоком…
Читатель неизменно симпатизирует несгибаемо–туповатому Д’Артаньяну, но уж никак не изворотливо–дальновидному Ришелье. Хотя тактика Ришелье куда полезнее и для страны, и для того же Д’Артаньяна – как для гражданина и патриота. И побеждают, как правило, Ришелье Д’Артаньянов, а не наоборот. Но художественной традиции претит подобное «правдоподобие». И тут за людей, достигающих цели благодаря череде импульсивных поступков или тактике компульсивного поведения, вступается романтический принцип: что увлекательно, то и убедительно.
Почему мировому искусству можно приврать «ради вселенской красоты», а молодому поколению – ради всеобщей любви — нельзя?
Ценность любви для молодежи настолько велика благодаря «детскому» способу реакции на психоэмоциональные стимулы, благодаря общечеловеческой потребности в самоутверждении, а также благодаря несколько инфантильной трактовке приоритетов, свойственной искусству. В силу того, что любовь для молодежи является вершиной аксиологической[11] пирамиды, то и приукрашенная реальность, осторожная полуправда или откровенная ложь кажутся вполне приемлемыми средствами для достижения цели – поскольку сама цель высока и прекрасна. Притом, получив требуемое, многие попадают из огня да в полымя.