Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.
Шрифт:
Алике в первый раз присутствовала при окроплении всего дома св. водою». 6 января 1895 г.: «На улицах с утра стояли толпы народа, вероятно, ожидавшие выезда в Зимний; там происходило обычное водосвятие по Иордани без участия войск».
19 января 1895 г. молодой император и муж показывал жене иконы и блюда в Концертном зале Зимнего дворца. После этого он «показал Алике Малую церковь» Зимнего дворца. Поскольку при Дворе соблюдался траур по умершему Александру III, то масленичные гуляния в 1895 г. отменили, и 13 февраля Николай II записал: «В этом году никакой разницы для нас нет между масленицей и постом, все также тихо, только теперь, разумеется, дважды ходим в церковь. Настроение такое, что молиться очень хочется, само просится – в церкви, в молитве – единственное самое великое утешение на земле!». Это очень редкий и показательный эмоциональный всплеск для крайне сдержанного царя. 17 февраля 1895 г.
В марте-апреле 1895 г. императрица Александра Федоровна впервые приняла участие в церковных службах, связанных с православной Пасхой. 4 марта супруги «пошли ко всенощной с поклонением Св. Кресту». На следующий день участвовали в обедне. 25 марта ходили «ко всенощной – получили вербы». 26 марта присутствовали на обедне. 27 марта «были на вечерней службе». Поскольку дела никто не отменял, а Николай II еще не выработал жесткий ритм своих «занятий», то в этот день ему «пришлось заняться делами и вечером, т. к. потерял час из-за церкви». 28 марта супруги присутствовали на обедне и на вечерней службе. 30 марта они «пошли к 12-ти Евангелиям». 31 марта «был вынос плащаницы». 1 апреля ходили к обедне. В этот день Александра Федоровна «занялась краскою яиц с Мишею и Ольгою», а вечером – «обоюдные подарки и разные сюрпризы в яйцах. В 11.50 пошли к заутрене, в первый раз в нашу домашнюю церковь». 2 апреля, в воскресенье, наступила Пасха с длинной службой и разговением.
Искренняя и экзальтированная религиозность императрицы Александры Федоровны далеко выходила за общепринятые при Императорском дворе рамки. Исследователи отмечают отчетливую наследственную предрасположенность Александры
Федоровны к религиозному мистицизму. Обычно это связывают с тем, что среди ее далеких предков – святая Елизавета Венгерская. Рано умершую мать будущей императрицы связывала долголетняя дружба с известным теологом Давидом Штраусом. Повышенная религиозность, переходящая в мистицизм, была характерна и для старшей сестры императрицы – великой княгини Елизаветы Федоровны822. Эта предрасположенность к религиозному мистицизму привела к восприятию не только догматов православия, но и всей его обрядовой, мистической стороны.
Хорошо знавшие императрицу люди отмечали ее тягу к религиозности, характерную для допетровской Руси, с почитанием старцев и юродивых823. Следует отметить, что официальная церковь не одобряла подобную религиозность, расценивая ее как «крайнюю и даже болезненную форму православия». Это проявлялось в ненасытной жажде знамений, пророчеств, чудес, отыскивания юродивых, чудотворцев, святых как носителей сверхъестественной силы824.
Именно императрица инициировала процедуру канонизации Серафима Саровского в 1903 г. Произошло это при трагических для нее обстоятельствах. Александра Федоровна родила подряд четырех дочерей, и вопрос о престолонаследии для нее стоял очень остро. Поэтому в Петербург из Франции пригласили экстрасенса Филиппа, тот гарантировал императорской чете рождение мальчика. Однако вместо ожидаемого мальчика у императрицы оказалась замершая беременность, и пришлось объяснять всей стране, почему не родился официально обещанный ребенок. Однако даже при столь трагических обстоятельствах Александра Федоровна не утратила веру в Филиппа. Этим воспользовались российские духовные иерархи. На даче великого князя Петра Николаевича, близ Петергофа, состоялась встреча мартиниста Филиппа и о. Иоанна Кронштадтского. Именно он подсказал Филиппу идею канонизации Серафима Саровского, связывая с этим рождение мальчика в царской семье. Филипп выполнил свою задачу, и Серафима Саровского, невзирая на сопротивление обер-прокурора Священного Синода К.П. Победоносцева, канонизировали. А летом 1904 г. в царской семье родился цесаревич Алексей Николаевич. Именно с этим связано появление в кабинете Николая II большого портрета святого Серафима825.
О Серафиме Саровском в царской семье стало известно еще в 1860-х гг. По семейной легенде, когда в 1860 г. заболела дочь Александра II Мария826, кто-то предложил пригласить целительницу из Дивеевской общины Гликерию Занятову. Она укрыла девочку куском мантии Серафима Саровского, и девочка выздоровела827.
Примечательно, что во время Саровских торжеств, видимо, «с подачи» Александры Федоровны, Николай II «очень желал, что бы лейб-медик Вельяминов зарегистрировал бы случаи исцелений, которых было множество, было прозрение слепых, хождение параличных и т. д. Вельяминов отказывался наотрез от регистрирования, говорил, что все эти случаи
Императрица Александра Федоровна со временем стала хорошо разбираться в русской православной литературе. Основу ее личной библиотеки составляли религиозные книги и, прежде всего, труды отцов церкви. Со временем императрица научилась даже разбирать религиозные тексты на старославянском языке. По свидетельству современницы, «ее величество много читала, ее, главным образом, интересовала серьезная литература. Библию она знала от корки до корки»829. Как и у русских цариц допетровского периода, любимым занятием Александры Федоровны стало вышивание воздухов [25] и других принадлежностей церковного обихода830.
25
Воздуха – больший из трех покровов для покрытия Св. Даров, приготовленных к освящению на дискосе и потире и покрываемых сперва порознь малыми покровами. Оба священных сосуда покрываются вместе воздухами, окружающими Св. Дары.
Однако при всей религиозности императорской четы царские духовники влияния на нее фактически не имели. Наличие официального духовника и периодические исповеди носили формальный характер и не затрагивали их душ. К сожалению, следует признать, что появление Распутина близ царской четы связано не только с болезнью цесаревича Алексея, но и с отсутствием духовного авторитета близ царской семьи. Дело в том, что о. Янышев, начавший свою придворную карьеру еще при Александре II, уже одряхлел и не мог затронуть душу императрицы.
Поэтому Александра Федоровна, имея официального духовника, начала поиски авторитетного для нее духовного иерарха. Таким неофициальным духовником Александры Федоровны стал Феофан Полтавский (Василий Дмитриевич Быстров)831. Его знакомство с царской семьей обычно датируется 1905 г. Архимандрит Феофан не только вел духовные беседы с императрицей, но и служил в домовой церкви Александровского дворца. При этом Александра Федоровна со своими дочерьми пела на клиросе всю литургию. Он же исповедовал всю царскую семью. Следует отметить, что не без его одобрения в Александровском дворце началась придворная карьера Г.Е. Распутина. Такая ситуация с наличием «официального» (И.Л. Янышев) и «неофициальных» (В.Д. Быстров и Г.Е. Распутин) духовников сохранялась при Императорском дворе вплоть до лета 1910 г.
Летом 1910 г. произошло несколько важных событий. Во-первых, скончался «официальный» духовник царской семьи Янышев, и формально должность царского духовника оказалась вакантной. По мнению одного из современников, «знаменитый протопресвитер Иоанн Леонтьевич Янышев, оставивший как талантливый ректор академии (1866–1883 гг.), как ученый, как блестящий проповедник великую память о себе и в то же время как протопресвитер (1883–1910 гг.) и администратор – плохое наследство… Придворное духовенство, несмотря на прекрасное материальное обеспечение и все исключительные преимущества и выгоды своего положения, блистало отсутствием талантов, дарований, выдающихся в его составе лиц. В общем, может быть, никогда раньше состав его не был так слаб, как в это время: Иоанна Леонтьевича некем было заменить. Между тем еще при его жизни потребовались заместители; в последние годы он ослабел, ослеп. Поэтому еще при жизни своей он должен был передать другим обязанности царского духовника и законоучителя детей»832.
Во-вторых, к 1910 г. императрица Александра Федоровна определилась с кандидатурой своего «неофициального» духовника. Несмотря на то что в 1909 г. состоялась хиротония архимандрита Феофана в епископы и его назначение на должность ректора Санкт-Петербургской духовной академии, влияние Г.Е. Распутина, не занимавшего никаких официальных должностей при Императорском дворе, стало безусловным. Епископ
Феофан пытался бороться, но исходом этой борьбы стало его удаление из Петербурга на Таврическую кафедру в 1910 г. Епископ Феофан пытался бороться с Распутиным и позже. В 1911 г. он предложил церковным иерархам обратиться с коллективным письмом к царю, целью которого было раскрыть ему глаза на Распутина. Однако иерархи отказались пойти на это, сославшись на то, что Феофан – духовник императрицы и это его личный долг. И Феофан пошел до конца. Осенью 1911 г. он добился личной аудиенции у Александры Федоровны в Ливадии. Встреча продолжалась полтора часа. Однако собеседники друг друга не поняли, и вскоре епископ Феофан попросил перевода в Астрахань, подальше от царского дворца в Ливадии…