Взрыв
Шрифт:
Он с вызовом повернулся к Симаку, требовал от него ответа и возражений, готовился спорить. Симак не нашел, что противопоставить такому странному рассуждению, кроме единственного и неопровержимого факта:
— Взрыв, однако, был.
Мациевич резко передернул плечами. В молчании они выбрались из шахты.
В кабинете Озерова уже не было толкотни. Волынский беседовал с шахтерами в вестибюле. Семенюк спустился под землю, он был на подземной преобразовательной подстанции. Раздраженный, хмурый Пинегин сидел на диване. Озеров вопросительно поглядел на Мациевича — он хотел услышать подробности о спасательных работах. Мациевич, сбросив каску и респиратор,
— Займи мое место, — предложил Озеров. — Мы с Иваном Лукьяновичем сейчас сами спустимся в шахту.
— Я буду командовать из своего кабинета, — ответил Мациевич, вставая.
Пинегин задержал его.
— Сегодня вечером совещание по восстановлению шахты, — сообщил он, не глядя на Мациевича. — Прибудет народ со всего комбината. Прошу подготовить проект работ с тем, чтобы в самый короткий срок снова начать добычу.
Мациевич холодно поклонился и вышел. Вслед за ним удалился Озеров. Пинегин подозвал Симака.
— Прочти вот это, — сказал он, подавая набросанный карандашом приказ по комбинату.
Симак читал приказ. На шахте с сегодняшнего дня работает комбинатская комиссия по расследованию причин взрыва. Председателем комиссии назывался инженер Арсеньев, членами — химик Воскресенский и парторг шахты Симак. Симак вопросительно посмотрел на Пинегина.
— С Волынским согласовано, — негромко ответил Пинегин.
— Я не об этом. Почему один я с шахты? Разве Озеров или Мациевич меньше меня разбираются в технической стороне катастрофы? Все равно без них обойтись не сумеем. Другой должен быть состав комиссии.
Пинегин встал и принялся ходить по кабинету.
— И не обходитесь, не надо. Не только их, всех вызывайте, ко всякой дряни принюхивайтесь — пора наконец очистить самую важную нашу шахту! Я тебе скажу прямо: одно дело — вызов в комиссию для объяснений, другое совсем — член комиссии. А если по инструкции нужно еще кого, вводите, не возражаю. В технике разбираются? — бешено крикнул он, останавливаясь перед Симаком. — Вот оно, их понимание, — сегодня еще уверял нас, что безопасность полностью обеспечена. Видел, как на тебя смотрел? Волком — за то, что усомнился в его священных словах. Всех нас одуривали, хватит, больше не позволю! Потому и тебя назначил, что ты один боролся против их разгильдяйства, круговой поруки, самоуспокоенности. Сейчас с рабочими беседовал — трясутся от злости, хоть бы один сказал слово в их защиту. И какая может быть защита? Какая, я тебя спрашиваю? Люди погибли, шахта разрушена — как это можно оправдать? Знаешь, как Мациевича называют? Графом Мациевичем — прямо так в лицо мне и отвалили. Вот до чего дошло! А мы еще на их сторону становились. Ничего, с этим теперь покончено!
Он еще метался по кабинету, но бешенство его утихало. Симак не отвечал ему, он только поворачивал в его сторону голову. Он протянул Пинегину бумажку с приказом. Пинегин, немного успокоившись, сурово подвел итоги:
— Не пойми меня ложно — не для сведения личных счетов назначаю тебя в комиссию, а чтобы получить наконец объективную картину состояния шахты. Надо оздоровить шахту, выяснить причины катастрофы, с корнем их ликвидировать. Я понимаю, немало будет чисто технических факторов, только не они главные. Основные причины этого страшного дела носят имена и фамилии, в кармане у них дипломы, а часто и партийная книжка. Вот этого одного от тебя требую — поставить дело, чтобы даже близко к вашим штольням не приближалась угроза катастрофы. Ты меня понимаешь, Петр Михайлович?
— Да, понимаю, —
10
И шахтный поселок, и управление, и подсобные службы напоминали гудящий улей. Шахтеры, выбравшиеся наружу, не расходились по домам, а толпились в вестибюле управления и у проходной, ожидая вестей от товарищей. Комнаты бухгалтерии и соседняя переоборудовались под пункт первой помощи. Откуда-то появились кровати, их втащили взамен убранных шкафов и столов. Комосов распоряжался выносом мебели и размещением кроватей. Из города прибыли автомашины скорой помощи с врачами и медсестрами. Были также вызваны с заводов пожарные команды со своими механизмами, пожарные забили все проходы — в шахту их пока не пускали.
Комосов, метавшийся по всему зданию, столкнулся в коридоре с Полиной. Взволнованная Полина вцепилась в него — она, как и все на шахте, знала, что бухгалтер обо всех шахтных делах имеет больше сведений, чем любой другой человек в управлении, не исключая самого Озерова.
— Николай Архипыч! — взмолилась она. — Что с засыпанными? Никого еще не откопали?
По поселку распространились слухи, что шахтеры, работавшие на нижних горизонтах, засыпаны обвалом. После второго взрыва об этом говорили, как об официальном сообщении, хотя никто такого сообщения не передавал. Комосов возмущенно отмахнулся от Полины.
— Вздор! Какие обвалы! Точно тебе говорю, попали в газ. Пока живы.
Она не отставала от него.
— Кто жив, Николай Архипыч? О Павле что-нибудь слыхал? Он не выбирался из шахты, я знаю.
— Пройдем в проходную, — предложил бухгалтер. — Только что поступило сообщение — несут первых спасенных.
Они протискались к проходной. Народу здесь было так много, что оставался только узенький проход. Первым вынесли Синева, он был уже в сознании, слабо улыбался знакомым, Комосову с Полиной даже махнул рукой. Полина с ужасом и состраданием всматривалась в его измученное, покрытое ранами и синяками лицо. Потом понесли Машу. Маша лежала с закрытыми глазами, ее черное лицо было неузнаваемо и страшно, одежда сожжена и разорвана. По толпе пробежал шепот, Комосов охнул, всхлипнул и вытер глаза. Полина отчаянно пробивалась вперед, чтоб лучше всмотреться в Машу, не могла оторвать от нее взгляда. Кто-то убежденно сказал в толпе:
— В самый огонь попала. Живого места на ней нет. Кончится, конечно.
Другой голос мрачно отозвался:
— Баба — прогулку в шахту надумала. От ее неосторожности и взорвалось. Если выживет, будет отвечать по закону.
— Правда это? — возбужденно зашептала Полина Комосову. — Насчет того, что она виновата?
Комосов ответил уклончиво:
— Кто же это знает? Маша в последний момент была с отпальщиком Бойковым, так передавали, я слушал у Озерова. У них же и взорвалось в квершлаге. Не думаю, впрочем, что она — маловероятно.
Во время наступившего получасового перерыва никто не ушел: откуда-то узнали, что обнаружены пострадавшие горноспасатели и скоро их будут выносить. Потом потянулись носилки с ранеными. Почти каждого из них знали, это был свой народ на шахте, их засыпали со всех сторон вопросами — кто не имел сил говорить и только глядел на спрашивающих, кто отвечал слабым голосом. Последним выносили мертвеца — мужчины сорвали перед носилками шапки, Полина сняла свой платок — она знала этого человека, молодого начальника горноспасательного отряда, не раз с ним танцевала в клубе. Слезы покатились у нее по щекам, она горестно шептала: «Такой хороший!» Комосов дернул ее за рукав.