Взводный

Берг Александр Анатольевич

Пришлось ждать смены караула, но что бы не терять времени понапрасну потихоньку изучали немецкие позиции. Хорошо смена произошла быстро, ждали чуть больше получаса, зато узнали, где находиться дежурная смена. Часовых резали сразу после пересменки, после чего заблокировав землянку со сменившимися часовыми, дали сигнал остальным и стали ждать. Сменившиеся часовые точно спать легли, а вот разводящий и старший караула наверняка бодрствуют, и сейчас пытаться туда залезть опасно. Поэтому разведчики просто заблокировали её, и если кто оттуда выйдет, то его просто тихо прирежут. В полпятого утра мы наконец тронулись в путь, когда бойцы стали резать спящих немцев, то разведка двинулась уже к нашим. Если мы ещё в темноте покажемся с немецкой стороны, да ещё и на трофейной технике, то паника и дружественный огонь нам гарантированы. Как раз к моменту выступления пришло сообщение от разведки, что они вышли к нашим и предупредили их. Уже около 6 утра, в предрассветных сумерках, конец моей колоны наконец пересёк наши позиции. Всё, мы вышли к своим, после пересечения линии фронта проехали около десятка километров и встали на отдых в

лесу. В принципе вполне можно было двигаться дальше, вот только зенитного прикрытия у нас слишком мало, в основном у меня, а у Севастьянова мало. Стоит только немцам нас засечь, так в небе над нами будут всё время кружится Геринговские стервятники. Это будет их шанс отквитаться с нами за все наши художества в их тылу. Вот поэтому я и стал в лесу на днёвку, благо что спешить мне сейчас некуда и лишний день погоды не сделает. Единственное что, я наконец вышел на связь со штабом фронта и обрадовал их важным пленником. Через час меня позвали к рации, благо, что мощность позволяла вести переговоры не только морзянкой, но и в голосовом режиме. Начальство захотело подарок здесь и сейчас. Пришлось включить весь мой потенциал убеждения, что ехать сейчас слишком опасно, но всё оказалось напрасно, а подать ко мне немедленно и ничего не знаю. Делать нечего, но подставлять под удар свой полк и дивизию Севастьянова я не захотел. Короче после короткого совещания, оставил их в лесу, вечером, когда начнёт темнеть, они двинуться в путь и к утру как раз доедут до Киева. А я сам с пленными и охраной двинулся прямо сейчас. Отпускать их одних я не захотел. С собой взял два БА-10, один БА-20, четыре мотоцикла с колясками, три грузовика с бойцами, два обычных бронетранспортёра и два с немецкими зенитками, а также четыре грузовика с зенитками, вернее с установленными в их кузовах ДШК на зенитных станках. В принципе вполне достаточно и от диверсантов отбиться и от самолётов. Вот так и поехали и уже через час первый налёт, девятка лапотников попытавшихся нас штурмовать, их встретил шквал огня, заставив свернуть с боевого курса. Короче пронесло, хоть они всё равно нас бомбили, но получилось это у них не прицельно и обошлось нам без потерь и повреждений. Второй раз мы успели нырнуть в лес, он как раз попался нам по пути. Засекли мы немецкие штурмовики ещё издали, они нас как раз догоняли, вот только лес уже был совсем рядом, так что считай в последний момент нырнули под кроны деревьев, и немцы остались с носом. В третий раз это оказалась четвёрка мессершмитов, они попытались зайти на нас снизу, но не получилось, повезло их заметить, и когда они вылетели на нас, то им навстречу рванули огненные струи пулемётного огня и летевший первым поймал очередь в нос. Десяток тяжёлых крупнокалиберных пуль разнесли ему двигатель, но судя по всему, попали и в пилота, так как истребитель неожиданно клюнул носом и врезался в землю сразу после нас. Вот так считай с приключениями мы и ехали, хорошо хоть, что ни очередного немецкого прорыва не случилось, ни диверсанты нас не обстреляли, хотя тут наверно на нас играла наша охрана, так как она могла сначала мгновенно задавить массированным огнём любую диверсионную группу, а затем просто зачистить её. Наконец Киев, отпускать охрану я не стал от греха подальше, ещё не хватало в самом городе найти приключения на свою задницу, а то не дай бог уже тут что случиться, меня тогда начальство живьём съест без соли и лука.

Первыми к штабу фронта подъехали мотоциклы, следом за ними БА-20 и пара грузовиков, потом БА-10 и немецкие бронетранспортёры, а уже за ними Хорьх фон Рейхенау, и уже за ним второй БА-10 и остальные грузовики с охраной. Видимо Кирпонос увидел нас в окно, или ему доложили, но то, что мы уже тут он знал, мы поддерживали радиосвязь со штабом и сообщили о въезде в город. Я ехал на переднем сиденье, рядом с водителем, а на заднем сидели оба пленных немецких генерала. Я перед поездкой спросил у них, как они хотят ехать, в легковой машине и не связанными, или в грузовике на полу и связанными по рукам и ногам. Немцы оказались отнюдь не героями и спокойно просидели всю дорогу, выходили только когда мы останавливались сбросить излишки организма в придорожные кусты.

Фон Рейхенау ещё повезло, что наш герой отнюдь не историк и не знает о его художествах на этой войне. В реальной истории фон Рейхенау был сторонником самых варварских и жестоких методов ведения войны в России и того же требовал от своих войск. Так например в августе он лично приказал расстрелять большую группу еврейских детей в городе Белая Церковь. К большому сожалению этому извергу удалось отвертеться от Нюрнбергского трибунала, так как он умер сам зимой 1942 года, 14 января 1942 года у него произошло кровоизлияние в мозг, а 17 января он умер во время перелёта в Лейпциг на лечение. Слишком лёгкая смерть, гораздо лучше было бы, если его повесили, как и других нацистскихпреступников в Нюрнбергской тюрьме. В случае же если бы наш герой знал о фон Рейхенау всё, то ещё не факт, что он довёз бы его живым до командования и почти наверняка провёл бы с ним вдумчивую беседу с помощью кулаков и ног.

На крыльце штаба нас встречал сам Кирпонос с другими командирами, так что, как только генеральский Хорьх остановился прямо у входа в штаб, я быстро выскочил из машины и доложился командующему.

— Товарищ генерал-полковник, захваченный в плен командующий немецкой 6-ой полевой армией генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау доставлен. Вместе с ним доставлены и штабные бумаги, а также командир одной из его дивизий.

— Ну Прохоров! Ну сукин ты сын! Ну молодец! Такого языка захватить! Крути дырки, тебе ещё и за прошлые твои подвиги награды полагаются.

— Товарищ генерал-полковник, у фон Рейхенау машина хорошая, думаю вам они лучше подойдёт, чем кому другому.

— Машина говоришь… Ладно, давай этих

гусей в штаб, а сам завтра с утра будь тут, будешь о своём рейде отчитываться, ты кстати знаешь, сколько немцы за твою голову денег дают?

— Слышал, только мало дают, что значит какие то жалкие сто тысяч марок, я тоже хочу назначить награду за голову фон Рундштедта.

— И сколько?

— Один рубль, большего он не стоит.

Кирпонос услышав это, расхохотался.

— Надо официально об этом объявить, думаю унизить сильней фон Рундштедта не получиться, всего лишь рубль за его голову.

— Надо бить врага всем, чем только можно, унижение тоже оружие.

— Ладно майор, свободен, не забудь, завтра к 9 утра быть в штабе, как штык.

Немцев вывели наконец из машины, и под конвоем уже сотрудников контрразведки повели в штаб, в кабинет Кирпоноса. Там же собралось всё высшее руководство фронта и переводчик, после чего начался допрос фон Рейхенау. Я смотрел вслед удаляющимся немцам, сейчас их начнут потрошить, и не думаю, что если они заартачатся, то с ними будут мильдальничать. Я кстати уже коротко поговорил с фон Рейхенау. Тот поначалу попытался включить аристократа и барина, но быстро сдулся после нескольких ударов в живот и пары интересных зажимов, которые не оставляют следов, зато очень болезненны. Скорее всего и наши не будут в случае чего играть джентльменов, а выпишут фон Рейхенау для затравки знатных лещей. А если не поможет, то и более действенные средства. Пересев в трофейный бронетранспортёр, я приказал охране двигаться в наше ППД, благо, что ехать было недалеко. Приехав, принялся инспектировать своих хомяков и прочий нестроевой люд, а то распустились тут без барина понимаешь… Всё оказалось в ажуре, придраться было не к чему, нет, было бы конечно желание, так и к столбу докопаться можно не там стоишь, не туда светишь, но это если тебе подчиненных замордовать хочется, а мне порядок был нужен и он был. Весь остаток дня я провёл на нервах, как там мои бойцы назад добираться будут, и ведь повода особого не было, ну что с ними может случиться уже на нашей территории и при движении ночью, когда немцы не летают над дорогами. Успокоился я уже только утром, когда в расположение стал въезжать мой полк. Не став ждать, когда все въедут и доклада тоже, так как время уже поджимало, нужно было ехать в штаб фронта на отчёт о моих безобразиях в немецком тылу. Сев в свою ласточку на заднее сиденье, а мне по должности персональный водитель положен, я скрепя сердце приказал ему ехать. Лучше бы я дождался пока все мои орлы не прибудут и не получил доклад, но судя по всему прибыли они без приключений ми в полном составе, так что потом, после штаба всё выясню, а пока ещё надо новые ништяки легализовать, а то раскулачить бедного меня все хотят, нет что бы сказать, что вам товарищ майор ещё нужно, ууу, жабы пупырчатые.

Глава 16

Глава 16

Как мне и велел Кирпонос, в 9 часов утра я уже был в его приёмной выбритый и отутюженный. На боевые выходы у меня была обычная красноармейская форма, только со знаками различия майора, хотя подобрал я её для себя ещё на том первом складе. Зачем дразнить гусей и становится приоритетной целью для противника своей выделяющейся командирской формой, вот и переоделся в солдатскую. Но не на передовой всё же носил официальную, а то уж очень нервно относились многие командные личности к нарушению формы одежды, как будто именно в этом был основной фактор наших неудач на фронте. Вот и сидел я сейчас в своих синих командирских штанах в приёмной Кирпоноса, а самому невольно вспомнились кадры из отличного, старого советского фильма про войну — «Офицеры», а именно про «Красные революционные шаровары» которыми за успехи в учёбе наградили главного героя фильма. Хотя я пришел даже за десять минут до назначенного срока, но пришлось мне просидеть в приёмной, ожидая вызова к начальству, почти полчаса, пока наконец меня не вызвали. В кабинете кроме самого Кирпоноса снова оказались и начальник штаба с членом военного совета, видимо тоже хотели послушать о моих похождениях в немецком тылу из первых уст.

— Ну здравствуй майор, садись давай, в ногах правды нет и рассказывай, как ты там у немцев в тылу воевал, что они специально ко мне лично переговорщика прислали, да и как ты фон Рейхенау захватил.

— Да что там рассказывать, товарищ генерал-полковник, воевал обычно, а фон Рейхенау даже не я захватывал, вернее не под моим личным руководством, это бойцы второго батальона расстарались. Да и честно говоря им просто повезло, случайно пересеклись с этим гусем, вот ребята и не растерялись, перебили охрану, а пассажиров легковой машины взяли живьём. Они даже не знали, кто там ехал, просто увидели дорогую легковую машину и генерала в ней, благо машина кабриолет, а по летнему времени ехала открытой.

— Ты майор от темы не увиливай, давай, рассказывай, как ты у немцев в тылу воевал, ты кстати знаешь, что стал персональным врагом Германии и Гитлера.

— Значит хорошо воюю, раз противник так оценил мои скромные успехи.

Делать нечего, пришлось мне подробно пересказывать Кирпоносу все свои действия в немецком тылу. Мне только было интересно, что за немецкий переговорщик приходил к Кирпоносу и почему из-за меня. Наконец не выдержав, я, после того, как наконец закончил рассказывать высокому начальству про свой рейд спросил прямо.

— Товарищ генерал-полковник, а что за немецкий переговорщик к вам приходил, и почему из-за меня?

— А из-за кого ещё? Лично командующий немецкими войсками генерал-фельдмаршал фон Рундштедт прислал ко мне парламентёра с предложением прекратить наносить удары по госпиталям и санитарным колонам.

— Проняло значит уродов, как сами наших раненых убивать, так это с удовольствием, а как сами в ответ по полной программе получили, так не понравилось. И о чём вы договорились?

— Полное прекращение обстрелов и уничтожение госпиталей и санитарных колон, а также недопущение убийства захваченных раненых.