Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2
Шрифт:
— Верно.
— Как это случилось?
Некоторое время Вольф молчал. Он смотрел на пламя костра, и Конрад уже решил, что не дождется ответа, но тут наемник заговорил:
— Я родился раньше, на несколько минут. Мы походили друг на друга как две капли воды, хотя я родился с белыми волосами, а Юрген с черными. По натуре мы были полными противоположностями. Росли вместе, играли вместе, но со временем Юрген… изменился. Интерес к колдовству и черной магии его испортил. Он уверовал в то, что он — только половина личности и не сможет стать самим собой, пока не убьет и не поглотит меня. А еще он решил, что должен меня убить без помощи магии. Поэтому он сделал
Вольф снова замолчал, и Конраду оставалось лишь гадать: а рассказывал ли он об этом кому-нибудь еще? Наемник продолжал смотреть в костер, но не видел огня — перед его глазами вставала давно минувшая пора жизни.
— «Тебя никогда не предаст самый близкий человек», — задумчиво и тихо произнес Конрад. Он вспомнил те слова, что сказал Вольф сразу после первой их встречи, но тот то ли не услышал, то ли сделал вид, что не слышит.
Конрада всегда занимал доспех Вольфа, черная железная броня, которую тот редко снимал на его памяти. Он прекрасно помнил тяжелый черный меч и щит без герба. Нечасто случалось, чтобы оружие служило своему хозяину так долго, потому что кровь зверолюдей и их союзников разъедала металл подобно кислоте. Хотя меч Вольфа пролил немало крови, лезвие ничуть не пострадало. Существовала ли какая-то связь между бронзовым и черным доспехами? В бронзовом содержался варп-камень, а в черном?
Будь перед ним кто-нибудь другой, Конрад немедленно заподозрил бы, что при изготовлении оружия и брони использовалась магия. Но Вольф ненавидел магию и чародеев; возможно, его ненависть зародилась после того, как его предал брат.
Бронзовый доспех сделал Юрген фон Нойвальд, а разобрал его Литценрайх. Брат Вольфа и миденхеймский колдун — еще одна нить. Чем больше узнавал Конрад, тем сильнее чувствовал себя закутавшимся в паутину.
Бронзовый доспех иссушил Юргена, выпил из него жизненную силу так же, как он пытался поглотить Конрада. Помимо их двоих, доспех Хаоса наверняка примеряли и другие, и он всех высосал досуха. Юргена первым, Конрада последним.
Конрад ждал, что Вольф продолжит рассказ, но тишину ночи нарушали лишь потрескивание веток в костре да дальний крик совы. Он дотронулся до повязки на шее. Кровь уже свернулась, рана начала затягиваться, так что он немного ослабил повязку. Голову и щеку также стягивали полосы ткани.
Когда-то Конрада встревожила бы мысль, что он может умереть от ядовитого прикосновения клинка зверочеловека. Безобидная на вид царапина иногда оборачивалась мучительной смертью, как от укуса ядовитой змеи. Но его столько раз ранили, и он всегда поправлялся без осложнений, так что к тому времени, когда он пришел с войны, Конрада перестали беспокоить подобные мелочи. Да, вероятность смерти оставалась, незначительное ранение могло привести к ухудшениям, но случалось такое нечасто.
Конрад вспомнил о Таунгаре. Сержант говорил, что почти умер при осаде Праага, но на самом деле он стал союзником Хаоса. Часто ли такое случалось с солдатами, воюющими в Северных Пустошах? Часто они заражались поглотившей все вокруг порчей? Возможно, они не умирали от ран, а преображались; укус вампира может убить, а может обратить укушенного в себе подобного. Один из способов для легионов Хаоса увеличивать свои ряды, пополняя их из войск, которые пытались отбросить их обратно в проклятые земли.
В нескольких словах Вольф рассказал ему больше о своей юности, чем за пять лет службы. Наемник продолжал невидящим взглядом смотреть в огонь, и Конрад понял, что больше ничего не услышит от него о
— Когда мы впервые встретились, — начал он, — у меня был колчан из черной рифленой кожи. Помнишь?
Сначала он подумал, что Вольф не услышал вопроса, но через несколько секунд тот покачал головой.
— С золотым гербом, — продолжал Конрад. — Кулак в перчатке между двух скрещенных стрел. Я спросил тебя, знаком ли тебе этот герб, а ты ответил, что нет. Но я видел, что ты его узнал.
— Да, — после недолгого молчания согласился Вольф. — Помню. Я видел его раньше. На щите.
На щите! Щит теперь принадлежал скавену по прозвищу Серебряный Глаз. Еще одна нить паутины…
— Чьем щите?
Снова молчание. Наконец Вольф произнес:
— Врага. Врага, который мог убить меня, но вместо этого подарил жизнь.
— Кем он был?
Должно быть, Вольф имел в виду первого хозяина лука и стрел, которые отдала ему Элисса. Еще одна нить связывала Вольфа и Элиссу.
— Эльфом, — ответил наемник.
— Эльфом?
Что вполне совпадало с полученными в Геральдической коллегии сведениями: загадочный герб принадлежал не человеку.
— Мы были врагами. Он мог убить меня. Но не убил.
— Когда это случилось?
— Двадцать лет назад. — Вольф медленно кивнул, будто отсчитывая прошедшие годы. — Или больше.
— Где?
— Около Миденхейма.
Ниточка к прошлому Элиссы. Если отец девушки — эльф, вполне объяснимо, что она подарила Конраду его оружие.
— Рядом с тем местом, где мы встретились? — спросил Конрад.
— Возможно.
— Что сталось с эльфом, с его оружием?
— Не знаю. Я постарался поскорее забыть о нем. Пока не увидел у тебя колчан.
— Как его звали?
Вольф пожал плечами.
Конрад откинулся назад, разглядывая звездное небо. Маннслиб ушла за горизонт, и темнота сразу сгустилась. Большую по размеру луну назвали в честь Мананна, бога морей. «Возлюбленная Мананна» сияла сегодня в полной красе и взойдет такой же только через двадцать пять дней. Моррслиб еще висела в небе, но ее неестественное сияние проливало мало света на мир внизу. Ее назвали в честь бога смерти, Морра; она обладала неправильной формой, и ее цикл оставался загадкой. Иногда она всходила полной, иногда ущербной, и ее очертания менялись почти каждую ночь. Одна из легенд гласила, что «Возлюбленная Морра» состоит целиком из варп-камня. Ей верили все приверженцы Хаоса и совершали свои церемонии, когда Моррслиб всходила в полной четверти. Поклонявшаяся Кхорну банда Кастринга приносила своему богу жертвы при полной луне. Сегодня Моррслиб также взошла полной, и служители Слаанеша во главе с Таунгаром явились за Конрадом.
— Как поживает Анвила? — спросил Конрад только потому, что дварф-женщина вроде бы оставалась единственной, кто не имел отношения к паутине его жизни.
— Она занялась перерисовыванием всех рун в дварфском храме, — ответил Вольф. — К счастью, гоблины туда больше не возвращались. Когда я достаточно окреп для путешествия, мы отправились к горе, нашли там приготовленных для нас лошадей и вернулись к шахте. Вернее, к тому, что от нее осталось. Там мы распрощались. Анвила держала путь к горам Края Мира, решила вернуться в университет на Вечном Пике. Дварфы называют его Караз-а-Карак, «Вечный путь к вершине». Она хочет написать книгу о наших открытиях. Я поехал на восток, в Альтдорф. Там многое изменилось с моего последнего посещения, и все к худшему. Оказалось, мне нечего делать в столице, и я уехал. И вот мы здесь.