Where the bones disappear?
Шрифт:
— Я думал, ты больше не придешь, больше не захочешь меня видеть. — Его дыхание колючим холодом обожгло где-то в области шеи, и я немного отстранилась, лишь чтобы повернуться к нему лицом и снова прижаться.
— Я должна исправить те ошибки, которые не получилось исправить у тебя. Но пока… — Голос вышел уверенней, чем когда-либо вообще у меня выходил. Я коротко выдохнула и перед тем, как блондин успел нахмуриться и задать свой вопрос, прильнула к его губам, преодолев те последние дюймы, разделявшие нас.
Кажется, он этого не ожидал. Холодные губы, на вкус как морская соль, ответили неуверенно, потом даже попытались оторваться от моих, и я мысленно
— Фрэнки, — пропустил Тейт сквозь поцелуй, когда я снова прильнула к нему, — что ты делаешь?
— Я не знаю, что случится после, поэтому я хочу сделать это сейчас!
Вслепую проскользнув руками под его футболку, я заставила парня снять её. Он больше не задавал вопросов и, отрывая меня от земли и перенося на диван, смотрел лишь в глаза, иногда прерываясь на поцелуи, ведь тогда невозможно было оставлять глаза открытыми. Наверное, он видел всё безумие моей улыбки и чувствовал весь жар, почти невозможный для человеческого тела. Мне было всё равно. Я совсем не ощущала твердость и неудобность старого узкого дивана; я настойчиво пыталась сдержать смех, когда его холодные губы щекотливо целовали меня за ухом.
— Ты самое прекрасное, самое идеальное, что я мог бы встретить в этом мире… — прошептал он, нависнув надо мной.
— Хоть ты и не видел много, думаю да, ты мог бы быть прав, — хмыкнула я, увлекая блондина обратно к себе, но он затормозил, помогая мне сначала стянуть свитер через голову.
Тогда я подумала, что, наверное, впервые могу разгадать эмоции в угольно-черном омуте его бездонных глаз, в них был и восторг, и желание, и страсть. Будь чуть больше освещения, я наверняка разглядела бы, как еще десятки оттенков чувств рассыпаются морской пеной, ударяясь об острые скалы — зрачки.
Я упустила тот момент, когда на наших телах ни осталось ничего лишнего и препятствующего. Легкая дрожь, пробежавшая по мне, заставила Тейта отстраниться от ключиц, которые он в тот момент покрывал своими безумно солеными поцелуями, и посмотреть на меня вопросительно, даже, наверное, с каким-то испугом. Я смущенно улыбнулась, обвивая руки вокруг его шеи, и убедительно кивнула в знак того, что эта секундная реакция ничего не значит. И она на самом деле ничего не значила, в тот момент вообще ничто другое ничего не значило.
Он улыбнулся мне в ответ, и я сама пошла ему навстречу. Это было похоже на то, как я впервые в своей жизни вошла в море: будоражащее покалывание от солёной воды в совместимости с самым внеземным ощущением прохлады и чуть ли не перерождением всего своего внутреннего мира. Я закусила нижнюю губу, приглушая глухие стенания, рвущиеся из груди, и едва расслышала, как простонал Тейт. Я была уверена, что звук в ушах был ничем иным, как шепотом взволнованного морского прибоя.
Сбивчиво дыша, я пропустила сквозь пальцы его вьющиеся пряди, что отдавали золотом даже в таком сумраке, и скользнула вниз по спине, притом подаваясь телом навстречу в знак полной интеграции с его действиями. Парень начал набирать темп, обжигая холодом дыхания мою шею; я думала, что корка льда не образовалась там лишь из-за безумного жара моей собственной кожи.
Я скользила по его лопаткам, пытаясь отыскать хоть намек на пот, но пальцы натыкались лишь на кристаллы морской соли; они забивались под ногти и кололи нежную кожу. Я боялась, что могу таким образом поранить самого парня, потому возвращалась, зарываясь обратно в его немыслимо мягкие волосы. Он покрывал каждый сантиметр моего тела влажными поцелуями, которые вызывали озноб. Наши тела, сплетясь воедино, с самого дна океана стремились наверх. Нехватка кислорода сводила обоих с ума, давление било по вискам. Я повторяла каждое его движение, в нужный момент прогибаясь, в нужный — выгибаясь. И когда до столкновения с поверхностью оставались считанные секунды, когда я уже готова была выпустить наружу всю скопившуюся гамму эмоций, Тейт накрыл мои губы своими. Его последнее движение, и моё тело, приобретая еще большую гибкость, зависло в его руках, в полной его власти. Сдавленный стон потонул в поцелуе, который продолжался после ещё целую вечность.
— Я люблю тебя, люблю, люблю… — шептал он, отпуская моё тело обратно на диван и покрывая шею новой порцией влажных поцелуев.
Я расслабила пальцы, которые всё это время цепко сжимали пряди его волос, и улыбнулась. Теперь я чувствовала соль на своём теле, она была везде; кристаллы приятно зудели, но не раздражали. Я будто только что вышла из моря… Мы вышли. Блондин оторвался от моей шеи и, нежно поцеловав в губы, буквально свалился на диван рядом. Неизвестно откуда взявшийся плед бережно укрыл меня, но я почти не чувствовала его. Все материальное сейчас было таким эфемерным, задвинутым на задворки духовных ощущений.
Я повернула голову и поймала на себе взгляд его бездонных кратеров. Так близко, что, казалось, в то же мгновение я могла бы снова занырнуть в них с головой и уже никогда не возвращаться. Мне хотелось это больше всего на свете. И теперь я была готова, теперь я знала, что точно должна делать.
— Ты должен послушать меня очень внимательно, Тейт, — уверенно начала я, выбираясь из его объятий и отказываясь от пледа, который парень предлагал взять с собой. — Ты должен послушать и ответить на мой вопрос, а потом, это очень важно, пойми, не мешать мне! Пообещай, что ни в коем случае не будешь мешать мне, слышишь?!
Долго и задумчиво он изучал мое лицо снизу вверх, но потом кивнул и даже улыбнулся, скользнув взглядом по обнаженной фигуре. Я тоже улыбнулась, хоть и слабо, и взяла его руку в свою, усаживаясь рядом.
— Я давно поняла, что события бывают всего двух типов: принудительные, общие, то есть во что попадают все люди и случайные, собственные, в которые попадаешь ты сам. Они идут поочередно, но иногда сбиваются, и ты, например, замечаешь, что только случайные, твои собственные события сменяют друг друга. — Я слегка сжала его пальцы, замечая, как светлые брови парня удивленно изгибаются. — Такая вот их череда делает время неким эскалатором, который поднимает тебя до последнего этажа, а может быть, и опускает. Не важно даже, в какую сторону он движется, главное — сам факт. И если начать движение обратно и попытаться бежать со всей силы туда, где ты был, взяв ориентир на какое-то дерево или столб, не может не ускользнуть единственная вещь — это движение на месте. А разве есть смысл в движении на месте? — Хоть это и был риторический вопрос, губы Тейта дрогнули в попытке ответить, но я отрицательно мотнула головой, прежде чем он успел. — Остается только один смысл, которому стоит потакать — это безвозмездный, отрешенный шаг в сторону противоположную самому потоку жизни.