Worm
Шрифт:
– - Ну, это же не настоящее испытание, -- сказала Птица-Хрусталь.
– - С тех пор, как я присоединилась к Девятке, не бывало так, чтоб мы оставили в конце больше одного кандидата.
– - Можно пропустить финальное испытание, там где мы просто стравливаем оставшихся.
Птица-Хрусталь повернулась к Джеку:
– - Да, но последний раз, когда пришлось зайти так далеко, был... когда победила я?
– - Точно. Никто не возражает, если мы добавим ещё условие? Скажем, ограничение по времени. Будем ходить по очереди -- каждому три дня. За провал -- например, такой, как сегодня у Манекена -- будем штрафовать отнятым днём. За успешные испытания добавим несколько часов к крайнему сроку, за устранение кандидата -- наградим дополнительным днём.
– - Не очень-то это честно по отношению
– - Им придётся испытать больше народа за то же самое время.
– - Однако будет легче вычёркивать кандидатов из списка. Больше шансов в перспективе. Но, ради справедливости, можно изменить количество дополнительного времени за успешные испытания. Тогда для первых его будет меньше. Доверите мне решать?
Ампутация, Ожог, Сибирь и Птица-Хрусталь кивнули.
– - Манекен?
Манекен тронул лезвие, всё ещё торчавшее из руки, и оно звякнуло.
– - Пока что согласны пятеро. Краулер?
Монстр потянулся, его мускулы пульсировали. Когда Краулер заговорил, его голос походил на грохот, лишь отдалённо напоминающий слова:
– - Не вижу смысла.
– - Ну да, ты всегда считал, что единственный путь к самосовершенствованию -- твоя сила. Мне бы очень хотелось вернуться к нашему давнему спору, возможно, даже согласиться с тобой и позволить всем развлекаться дальше. Но посмотри с другой точки зрения. Наши обычные методы заставляют всех жертв просто разбегаться в ужасе. Даже для того, чтобы с ними сразиться, нужно их сначала поймать и загнать в угол. Что у тебя, признаю, весьма неплохо получается... Если мы согласимся, у наших противников появится повод объединиться, чтобы отбиться от нас и защитить кандидатов -- тех, что отказались от условий соревнования и должны быть наказаны. При этом, с тобой будет драться больше людей, и шанс, что кто-нибудь сумеет нанести тебе урон, выше.
Краулер задумчиво покачал головой. Затем пророкотал:
– - Хорошо.
– - Остаёшься только ты, Душечка, наш заблудший новичок. Ты подавлена, потому что знаешь, что Ампутация готовит тебе наказание. Но ты не должна унывать! У тебя всё ещё есть шанс на искупление и, возможно, ты сможешь вовсе избежать наказания за свою наивную выходку... Думаю, начать должен Манекен -- отнимем у него день за сегодняшний проигрыш. Тебе придётся разобраться с этой букашкой, чтобы компенсировать свой позор. Заставь её страдать.
Манекен тронул лезвие один раз.
– - Душечка, ты вторая. Последний шанс произвести на нас впечатление.
Душечка кивнула ---- так же безмолвно, как и Манекен.
– - Хорошо. Два дня твои, Манекен, затем три для Душечки. Чтобы всё было честно, надо бы ввести правило, что нельзя устранять кандидатов, пока те не провалят испытание. Так что каждый кандидат должен быть уведомлён об испытании и о том, в чём оно состоит. Затем, если кандидат провалится, он должен быть устранён или наказан. И так -- до тех пор, пока не останется один. Для тех, кто, хочет показать, насколько он превосходит товарищей по команде, -- Джек покосился на Птицу-Хрусталь, -- есть несколько способов. Устраните нескольких кандидатов, проведите полный круг испытаний, будьте тем, чей кандидат превзойдёт остальных. Ну, или всё вышеперечисленное вместе.
– - Мне нравится!
– - сказала Ампутация.
– - Звучит весело! Но как же Сибирь? Как ей объяснять правила кандидатам?
– - Мы ей в этом поможем. Обычное испытание, да, Сибирь?
Сибирь кивнула. Она вытерла с лица Ампутации каплю крови большим пальцем и облизала его.
– - В любом случае, достаточно обсуждений. Я обдумаю всё сегодня и предложу что-нибудь стоящее вам и кейпам этого города, которые станут нашими... противниками. Возможно, добавлю несколько правил, которые закроют лазейки и помогут удержать это маленькое мероприятие в рамках. Панацея, Оружейник, Сука, Регент, девушка в заточении, Крюковолк. Ожог никого не выдвинула, а со своим кандидатом я уже разделался. Так что у нас их осталось шесть, и убрать надо пятерых. А когда покончим с испытанием и подтвердим наше превосходство, сможем убить эту Сплетницу, её друзей и всех остальных. Чтоб не забывали, с кем имеют дело. Хорошо?
Все выразили
– - Прекрасно. Идите, развлекайтесь. Добейте оставшихся. Не беспокойтесь, что кого-то пропустите. Все и так уже знают, что мы здесь. Уходим максимум через пять минут -- мы не можем начать нашу великую битву с местными вот так, сразу.
Его монстры вернулись к бойне. Джек наблюдал, как они работают и играют, подмечая каждую мелочь. Он хорошо знал, что Птица-Хрусталь строит из себя интеллектуалку, но она теряла покой, как и Сибирь, когда они слишком долго не устраивали бойни, в такие моменты Птица-Хрусталь отвлекалась от книги, которую читала, каждые тридцать, пятнадцать или даже десять секунд, словно жаждала, чтобы хоть что-нибудь произошло. Сибирь же начинала смотреть на команду голодным взглядом. Ей не нужна была еда, но она наслаждалась ощущениями, пожирая человечину -- как некоторые наслаждаются первой чашечкой кофе по утрам. Её это возбуждало.
Краулер, по наблюдениям Джека, не показывал никаких признаков скуки или беспокойства. Когда он терял терпение, это походило на неуправляемый взрыв.
Держать группу единой можно было лишь очень точно дозируя кнут и пряник. Постоянная ювелирная работа. Каждый хотел чего-то от других -- сколь нелюдимым он ни старался выглядеть. Джек использовал эти желания, побуждая членов Девятки оставаться вместе и сотрудничать. Непростое дело: то, что пряник для одного -- кнут для другого.
Птица-Хрусталь, сейчас парившая над бойней и снисходительно наблюдавшая за остальными, жаждала признания. Скажи кто-нибудь об этом вслух, она бы оскорбилась. Но важнее всего для неё было выглядеть могущественной, как для остальной команды, так и для гражданских. Она на многое закрывала глаза, но от личного оскорбления или шутки у Птицы-Хрусталь срывало тормоза. Если мерить пряниками, простой похвалы хватало примерно на неделю, а возможности блеснуть перед другими -- на месяц. Именно из-за этого Джек разрешал Птице-Хрусталь "петь" в каждом новом месте -- хотя находил это скучным, приевшимся, а последствия "пения" слишком предсказуемыми. Кнут для неё оказался столь же незамысловат: угроза физической расправы и потери контроля. Задумай она атаковать кого-нибудь из группы, Сибирь или Краулер отплатили бы ей, не дав уйти невредимой. Птица-Хрусталь понимала, что это неизбежно. И сама мысль о позорном поражении удерживала её -- ничуть не меньше угрозы смерти.
Сибирь наблюдала, как Ампутация вырезает и сшивает вместе мускулы и внутренние органы, собранные с трупов механическими пауками. Её творение начало отдалённо походить на человеческое существо.
С Сибирью всё было крайне непросто. Джек сомневался, что кто-то ещё из Девятки замечает, что наиболее беспощадный член группы тайно привязан к Ампутации. У Сибири туго с воображением, она раз за разом воплощала одни и те же жестокие и кровожадные сценарии -- и, тем не менее, в работе Ампутации Сибирь видела своеобразную красоту. Иногда Джеку казалось, что Сибирь отвечает на желание Ампутации иметь семью. Ампутация относилась к Сибири то как к старшей сестре, то как к домашнему питомцу -- привязанность же убийцы к девочке-Технарю казалась почти материнской, словно у медведицы к медвежонку. Замечал ли кто-нибудь ещё из Девятки, что Сибирь постоянно старается остаться рядом с Ампутацией, сопровождать её в вылазках и всё время держать на виду?
Кнут для Сибири -- это и есть Ампутация. Точнее, любая возможность потерять её компанию. Всё, что угрожало девочке, уничтожалось с небывалой яростью. Скучая, Сибирь бродила сама по себе и искала развлечений -- и группа затаивалась, пока она не возвращалась через несколько часов или дней. Обычно приходилось поспешно отступать -- когда герои, понимая, что им не справиться с Сибирью, приходили за остальными.
Ампутации не хватало семьи. Её кнут -- неодобрение, отказ в проявлении "любви" от близких. Эмоционально Ампутация осталась ещё большим ребёнком, чем внешне. По ночам ей снились кошмары -- если только она не засыпала в объятиях старших товарищей, чаще всего Сибири. Когда Ампутация не высыпалась или у неё портилось настроение, она становилась столь же невыносимой, как все остальные -- и одной из самых опасных в Девятке.