XVII. Аббат
Шрифт:
Так почему бы нам не попробовать поправить дело? Виноградная водка, тот же коньяк и арманьяк, наливки на основе спирта, к тому же в округе полно яблочных садов, пшеницы и ржи. А значит дело не станет и за другими благородными напитками. В том числе за вискарем, кальвадосом и старкой. Насколько мне известно, никто пока патентами арманьяк и коньяк не защищал, а посему, кто первый встал того и тапки. Уже розданы задания мастерам, а значит скоро появятся передовые перегонные кубы и пойдет процесс двойной дистилляции. По нынешнему уровню
А мы, как только получим первую продукцию, сразу все запатентуем. Ничего личного, только бизнес.
А еще, я сделал первые шаги к производству бальзамического уксуса. Ничего сложного: сырья просто огромное количество, так почему упускать возможность? Сейчас его доставляют из Италии, стоимость фантастическая, секрет производства держат в тайне, а у нас будет свой.
В общем, все очень и очень неплохо.
И самое главное, королева задерживается с паломничеством, есть большие шансы на то, что она совсем не приедет.
По завершении инспекции пригнали стадо коз к бурной радости повара и келаря в одном лице, брата Гастона.
Ну что же, значит появится молоко, творог и сыр, к тому же, душевное равновесие полезного человека тоже дорого стоит.
Вернулся к себе в резиденцию, немного поработал с документами, а потом тяжело вздохнул и печально сказал, обращаясь к распятию на стене.
— Скучно…
Вроде все идет прекрасно: приступы мигрени прошли, королева не спешит со своим паломничеством, опять же трансформация аббатства налицо, скоро прибудут ткани с фурнитурой и оборудование для оружейной мастерской и обитель станет вдобавок ко всему законодателем в швейной и оружейной моде, но, черт побери, мне все-равно чего-то не хватает.
Хотя почему «чего-то», как раз совершенно ясно чего не хватает. Ну не для меня эта спокойная и размеренная жизнь. Не мое это — радоваться отлаженному хозяйству и спокойно богатеть. Черт… вон и верный слуга Саншо носится в мыле как бешенный жеребец, даже с хозяином словечком перемолвится некогда. И дам рядом не наблюдается. И на дуэль никого не вызовешь. Что бы такого учудить?
Побродил по кабинету, взял шпагу, сделал несколько выпадов, а потом от скуки написал речовку для скандирования братией во время бега, использовав для нее веселую песенку из моей прошлой жизни, очень кстати всплывшую в памяти.
— Ну а что? Петь будут на русском языке, никто и не поймет… — я улыбнулся, встал и пафосно продекламировал перед зеркалом. — Расскажу я вам историю ребята, привели ко мне трех миленьких девчат, они были все как ихха мать, а ихха мать была известна блядь! Ну хорошо же!
Спохватился, покосился на распятие с Иисусом и извиняющеся пробормотал.
— Прости Господи, просто мне скучно.
И тут…
Тут Иисус мне подмигнул.
Меня словно током шарахнуло.
Клянусь своей сутаной, он мне точно подмигнул!
С перепугу я зажмурился, потер лицо ладонями, а когда снова открыл глаза, от наваждения даже следа не осталось — распятие оставалось обычным распятием.
Я быстро стал на колени и искренне помолился, дабы искупить вину, но тут…
В общем, очень скоро скуки и благостной, размеренной жизни резко поубавилось. А если точнее, наступила сплошная жопа! В прямом и переносном смысле.
На лестнице раздался топот, следом в кабинет влетел запыхавшийся Саншо.
— Ваше преподобие… — Раздалось утробное урчание, баск хрюкнул и со стоном схватился за живот.
— Саншо? — я сначала ничего не понял. — Что случилось?
Урчание повторилось, в кабинете отчетливо пахнуло дерьмом, эконом второй рукой схватился за задницу и проревел что-то нечленораздельное.
— Аухр, Господи…
— Да что такое? — вспылил я.
Урчание перешло в глухой рокот, засмердело гораздо сильней, а Саншо с причитанием выбежал из кабинета.
— Ничего не пойму… — я открыл окно, чтобы проветрить кабинет и вышел во двор.
— Господи помилуй, Господи помилуй… — мимо меня в сторону общественных нужников пронесся брат Игнатий, что характерно, тоже держась за живот. Следом за ним с веселым лаем прогалопировал его щенок.
А еще через несколько секунд, в ту же сторону, брякая кирасами, пронеслась дежурная смена с КПП.
— Ой, ой… — из библиотеки вынырнул брат Тома, лихорадочно завертел головой, ругнулся и метнулся в кусты.
Я понемногу начал догадываться, что случилось. Подозрение полностью подтвердились, когда я начал подходить к нужникам — там уже собралась большая часть братии. Мест на всех не хватало и большинство остервенело гадили где попало.
Попытался найти повара, но он торчал в уборной и наотрез отказался выходить, правда дистанционно категорически отказался признать свою вину.
— Не выйду, ваше преподобие! Ни за что! О-о-о-о!!! Я сейчас сдохну… нет моей вины, продукты свежие, а если найду кто пакость сотворил, сам порву напополам! О! Матерь Господня…
— Убью, нахрен! — искренне пообещал я ему и пошел чинить расследование.
Через несколько минут нашелся монах, которого поносная напасть миновала, потом сыскалось еще трое. После быстрого, но жесткого допроса, мне стало ясно, что повара со своей стряпней не причем, а коллективный дрыщ пробил только тех, кто пил за завтраком пиво.
Последующий анализ произошедшего был несложным. Пиво нам доставлял из города, очень солидный, богобоязненный и ответственный владелец пивоварни Базен Шамо, с продукцией которого до сих пор никаких накладок не случалось.
Но прежде чем взяться за него, я решил пройтись на всякий случай по низам, то бишь, по тем, что занимался пивом в обители.
Бледный как смерть брат Иаков, ответственный за хмельное в аббатстве, как подкошенный упал на колени.
— Ваше преподобие, клянусь Господом нашим…