Я без тебя не могу
Шрифт:
Готова биться об заклад: когда его видят женщины, их пульс подскакивает до ста двадцати ударов в минуту, и им хочется потеряться в порочной глубине зеленых глаз, на которых словно висит вывеска «оставь трусики на входе, здесь они тебе не понадобятся».
Он не ждет приглашения, просто нажимает пятерней на мою дверь, шире распахивая, и проходит в мое скромное жилище, задевая меня. В тридцати с небольшим квадратных метрах мне и одной тесно, поэтому я редко приглашаю гостей, а с Климом тут теперь буквально не протолкнуться.
– Что ты здесь делаешь? – первое, что я слышу от
– Живу, а ты? – Спросонья, после тяжелой ночи, мой ответ казался логичным, но судя по взгляду Клима – нет.
– Пришел закончить начатое, – недвусмысленно заявляет он, рассматривая меня с таким видом, будто я действительно проститутка, которой он заплатил, но она не выполнила свою трудовую задачу.
Жар тут же поднимается к шее и лицу, стоило вспомнить свое поведение в клубе. Мы стоим и просто смотрим друг другу в глаза. В его глазах я читаю осознание того, что я, безусловно, его вчера узнала. Что он видит в моих – не знаю.
Ночью меня спасала маска, защищавшая мое инкогнито, а еще понимание того, что мне подсыпали наркотик в воду, оправдывающее мое распутство. И сейчас, стоя перед ним в одной майке, с лицом, на котором нет даже макияжа, чтобы отгородиться хоть какой-то броней, я чувствовала себя совершенно безоружной.
Он отводит взгляд, потеряв ко мне интерес, и изучает мою съемную квартиру так внимательно, словно хозяин, пришедший на ревизию. На его лице неприкрытое презрение – вероятно, как ко мне, так и к моему скромному жилищу. В голове возникает странная аналогия: как я не могу тягаться с девицами, которых он привык видеть рядом, так и эта квартира не сравнится с апартаментами, в которых он останавливается.
Я пожала плечами, безмолвно оправдываясь, что не соответствую его стандартам, и скрестила в защитной позе руки на груди, ожидая, когда он озвучит причину своего визита.
Подозревала, что он просто хотел проучить распалившую и оставившую его девушку, от которой хотел сегодня получить то, что она не дала ему ночью. Только теперь, когда он увидел вместо неё меня, это желание, подозреваю, вызывает в нем отвращение.
– Неужели ты так мало зарабатываешь у Ильдуса, что живешь здесь?
Самгин возвращает ко мне взгляд, но он упирается не в лицо, а несколько ниже – как раз туда, где мои руки натянули майку, под которой отчетливо проступали напряженные от холода соски. Смотрит неприлично долго, а я в растерянности не понимаю, как себя вести. Ну не стыдливо прикрываться же, после того как его пальцы пару часов назад были во мне. В конце концов, он поднял глаза на уровень моего лица, что, должно быть, далось ему с некоторым трудом, и заметил вопросительно приподнятую бровь.
– Видимо, все потратила на увеличение груди, – делает он вывод, заставляя меня засмеяться.
После того как я прекратила тренировки, у меня не только начали идти критические дни чаще одного раза в полгода (в лучшем случае), но и грудь выросла на целый размер. Более того, я даже подросла, что заметила сначала по брюкам, которые стали коротки, а потом уже подтвердила догадку, измерив рост.
Ситуация странная, напряженная, а я вытираю слезы от смеха, чувствуя, что переступила грань истерики. Самгин смотрит на меня в упор совершенно пустыми глазами, в которых, кроме презрения, я больше ничего не могу прочесть, но даже оно только осадком падает на дно, а все остальное лишь тьма, такая же бесконечная, как черная дыра в космосе.
– Ты должна уехать из Москвы, – приказывает он так просто, будто предлагает сделать ему кофе.
– Что? – переспрашиваю я, в надежде, что это была лишь слуховая галлюцинация.
– Я не сомневаюсь, что ты найдешь применение своим талантам и в городе N, там наверняка тоже есть злачные места, в которых сможешь вертеть своей элитной задницей перед мужиками. – Он стоит близко, и его рука так легко и естественно ловит прядь моих волос, наматывая себе на палец, будто так и надо. – Цену только за свои услуги убавишь, N не Москва, там богатых папиков меньше.
Мышцы по-прежнему работают быстрее мозга, и я, не осознавая, что делаю, вижу, как моя рука летит на его щеку. У него хорошая реакция, он перехватывает пальцами мое запястье еще до того, как ладонь касается щеки, до боли сжимает и отводит от своего лица. Я неловко отступаю назад, намереваясь вырваться из стального захвата, и едва не падаю, задевая натянутый за спиной провод от ноутбука.
Клим ловит меня, с силой потянув за всё ту же руку, и я по инерции впечатываюсь в его грудь, цепенея от происходящего. Смотрю в его лицо в каких-то нескольких сантиметрах от своего, замечая, как он сжимает челюсти, так что желваки заиграли на скулах, и ноздри напрягаются, словно дышать со мной одним воздухом – все равно что яд вдыхать. От соприкосновения со мной вся его мускулатура напрягается, замирает.
Я чувствую свое дыхание по тому, как поднимается и опадает грудь, на какие-то миллиметры теснее приближаясь к нему, и сердце бьется где-то не в груди, а в животе. Он же словно окаменел. Мы так близко друг к другу, но понять, есть ли в этой грудной клетке жизненно важный орган, я не в состоянии. Просто-таки потерявший сердце Железный Дровосек.
Он склоняется надо мной, обхватывая мои плечи пальцами, притягивая еще ближе к себе, так, что кончики пальцев ног едва касаются пола. Вижу перемену в его лице, он совладал с собой, больше не выказывая неприязни от нашей близости. Его зеленые глаза стали почти черными, как грозовое небо, а лицо превратилось в бесстрастную маску, выражающую полное спокойствие. Я смотрю на него, как кролик на удава, затаив дыхание, когда он до боли сжимает пальцы на моем теле и тихо произносит почти в самые губы:
– Никогда больше не попадайся на моем пути, Алена, иначе я тебя уничтожу.
Я смотрю ему в глаза, испытывая острую боль от его слов, от манер, так похожих на поведение его отца.
– Меня уже пытались уничтожить. Думаешь, у тебя получится лучше?
С мгновение он смотрит на меня, изучая что-то в глубине моих глаз, а потом просто размыкает пальцы, разворачивается и выходит, захлопывая за собой дверь.
Коленки сами подогнулись, и я сползла на пол, как безвольное создание. Только сердце билось в груди – громко, быстро, впервые за десять лет напомнив о себе.