Я болею за «Спартак»
Шрифт:
Воздадим же должное полярному викингу, чья несгибаемая воля, непреклонная целеустремленность, спокойное бесстрашие не знали преград, чьи подвиги принадлежат норвежскому народу, а недостатки взлелеяны миром, в котором человек человеку — волк.
...Специальная комиссия расследовала обстоятельства катастрофы с дирижаблем «Италия». Нобиле был признан виновным в неумелом руководстве экспедицией, лишен генеральского чина, орденов и титула маркиза, ошельмован фашистской прессой. Цаппи и Мариано, раздевшие и покинувшие на произвол судьбы Мальмгрена, а быть может, повинные в более
Судьба шестерых итальянцев, унесенных взмывшим в небо дирижаблем, неизвестна. Они, конечно, погибли, но где, когда и как — этого не знает никто.
Нобиле приехал в Москву. Ему дали возможность применить свои знания и талант в научно-исследовательском институте дирижаблестроения.
И вот теперь он едет с нами на «Малыгине» на Землю Франца-Иосифа, и в его глазах, когда он задумчиво смотрит на покрытое льдами море, появляется такое выражение, словно он хочет и не может избавиться от нахлынувших на него тягостных воспоминаний.
А в мировой печати все еще продолжается полемика: большинство журналистов обвиняют Нобиле, некоторые его защищают. Сам «подсудимый» молчит. Он заговорит через четырнадцать лет, когда рухнет фашизм и когда он при поддержке коммунистов станет депутатом итальянского парламента как независимый. Тогда он напишет книгу, чье название говорит само за себя: «Я могу сказать правду»...
Нет худа без добра:
«Красин», спасая Нобиле, доказал, что мощный ледокол в содружестве с опытным летчиком, указывающим ему путь, может преодолеть самые тяжелые льды, и уже на следующий год «Седов» высаживает в бухте Тихой первую смену зимовщиков, через четыре года «Сибиряков» впервые в истории арктических плаваний проходит в одну навигацию из Архангельска в Берингов пролив, а еще через два года «Литке» совершает тот же путь в обратном направлении.
Осуществилась давнишняя мечта русского народа о северном морском пути из Архангельска через Берингов пролив в Тихий океан, мечта, ради которой Петр Первый рассылал по устьям сибирских рек отряды Великой северной экспедиции, Ломоносов изучал воздушные и морские течения в полярном бассейне, талантливый флотоводец и ученый Макаров построил мощный ледокол «Ермак» и ходил на нем к Земле Франца-Иосифа и к Новой Земле, великий химик Менделеев подавал докладные записки царским министрам, в которых предлагал возглавить полярную экспедицию: «Завоевав себе научное имя, на старости лет не страшусь его посрамить, пускаясь в страны Северного полюса».
Северный морской путь освоен, и ледоколы ведут караваны судов, груженных лесом и углем, из устьев сибирских рек в Архангельск и в зарубежные страны.
Однако ледоколы недолго держали первенство в освоении арктических просторов. В 1933 году ледокольный пароход «Челюскин» был раздавлен льдами в районе Берингова пролива. Не девять человек, как в лагере Нобиле, а сто четыре человека, и среди них женщины и дети, оказались на плавучих льдах в тысячах километрах от аэродромов и посадочных площадок.
В лагере царит полное спокойствие. Сильные не собираются покидать слабых, чтобы добираться по льдам до Чукотки. Все уверены, что их
И уже через четыре года целая эскадрилья четырехмоторных воздушных кораблей, базируясь на острове Рудольфа, высаживает на Северном полюсе папанинскую четверку, и Чкалов, Байдуков и Беляков открывают серию трансарктических перелетов из СССР в США.
Наступает советская эпоха освоения Арктики, с другими целями, другими методами, другими результатами...
Героизм одиночек, снаряженные на подачки миллионеров экспедиции уходят в прошлое. Начинается планомерное освоение Арктики, хозяйственное и научное. Мечты Нансена и Пинегина — дрейфующие в полярном бассейне научные станции — становятся обыденностью.
Пройдет двадцать пять лет после дрейфа папанинцев, и уже семь станций «Северный полюс» будут дрейфовать в Северном Ледовитом океане, и находящиеся на них научные работники будут держать непрерывную радиосвязь с Большой землей, разговаривать со своими семьями. Корреспондентам не надо будет подниматься на палубы ледоколов, чтобы побывать на этих станциях или зимовках. Они будут вылетать на рассвете из Москвы и возвращаться на следующий день, передав «дрейфовщикам» письма и подарки от родных.
Льды дрейфуют, разводья появляются и исчезают. «Малыгин» упорно пробивается к Земле Франца-Иосифа.
Розенфельд ставит рекорды корреспондентской изобретательности: даже в эти однообразные дни он находит материал для ежедневных радиограмм в «Комсомолку».
Медведи подходят к ледоколу и падают, пораженные разрывными пулями. В камбузе стоит бочка с медвежьим мясом, и если проголодаешься в неурочное время, можно отрезать себе бифштекс и поджарить его на раскаленной докрасна плите.
«Взял» и я своего медведя. Он в нерешительности переминался с ноги на ногу метрах в двухстах от ледокола, раздумывал, очевидно, стоит ли подходить ближе. Я спустился на плавучий лед и стал приближаться к зверю. Медведь следил за мной, раскачивая из стороны в сторону узкую небольшую голову. Я подошел метров на двадцать — он не нападал и не обращался в бегство. Он стоял, повернувшись ко мне боком, и, казалось, был в недоумении — что предпринять. Я прицелился и всадил ему в бок пулю. Медведь упал, предсмертная судорога прошла по его большому телу.
Небольшой, однако, шанс оказался у «властителя Арктики» даже на плавучем льду. Я доставил только лишние хлопоты себе и помогавшим мне матросам: пришлось издалека подтаскивать медведя к ледоколу...
...Наконец льды расходятся, и «Малыгин» идет по чистой воде к северу. Но Чертков не сходит с капитанского мостика: туман ограничивает видимость, и это тем опаснее, что до Земли Франца-Иосифа уже недалеко. Ледокол осторожно крадется в молочной пелене. Туман поглощает звуки, все вокруг смутно, неясно, таинственно.