Я – бронебойщик. Истребители танков

Першанин Владимир Николаевич

Командир отделения разведки, широкоплечий сержант, держал на весу пробитую ладонь и, морщась от боли, докладывал капитану обстановку:

– Видели две пушки, дзот. Еще один строят, бревна таскают. Оборону держит, скорее всего, рота. Наверное, и минометы имеются, но их в ход не пускали.

Капитан Ступак, закусив губу, выслушал доклад. У немцев роты по штату больше, чем наши, 180 человек плюс орудийные и минометные расчеты, саперы.

– А пулеметов сколько насчитали?

– Они замаскированы. По нам два МГ огонь вели.

В дзоте еще один. Точное количество назвать не могу.

– Надо было ближе подползти.

– Пытались. Федотова тяжело ранило, еще одному каску продырявило.

Про свою рану сержант молчал. Хотя я слышал в санбате, что ранения в ладонь очень болезненные. Там не только мышцы, но и множество мелких косточек, которые дробятся от удара пули.

– Пытались они… одного ранили, скорее назад, – с раздражением проговорил Ступак. – Чего скривился? Болит сильно?

Разведчик из числа старых, опытных бойцов, капитана не боялся. Коротко огрызнулся:

– А вы не видите? Ладонь с лепешку опухла.

– С такой разведкой только на убой лезть, – не слушая сержанта, рассуждал комбат. – Надо получше присмотреться. Кстати, где комиссар полка?

На месте из политработников остался лишь комиссар батальона, которого на время наступления снова вернули на свое место. Он сообщил, что товарищ полковой комиссар уехал проверить движение тыловой колонны и на месте ли находится санитарная рота.

– Важное дело, – усмехнулся Ступак, а комиссар батальона выдал свое предложение:

– Если там крупные силы, может, лучше обойти их позиции стороной?

Комиссар у нас в батальоне был мелкий, невзрачный, с торчавшими из-под фуражки кучерявыми волосами. Ступак оглядел его, будто видел первый раз.

– Обойти можно. Самовольно изменить маршрут в связи с тем, что нам противостоит крупная группировка германских войск. К вечеру мы догоним штаб полка и доложим Рекункову ситуацию. Так? Ну, чего молчите, так?

– Так, – выдавил батальонный комиссар.

– А докладывать будете вы, как старший по званию.

– Я не командую батальоном, и потом…

– Потом, когда мы трусливо обойдем опасность, на эти укрепления наткнется другая часть или наши тылы. Мол, танки прошли, второй батальон здесь побывал, значит, выбили врага. Может, там не рота, а батальон. И пушек с десяток. Такая мясорубка получится. За товарища полкового комиссара не переживаете? Он ведь с тылами движется.

Фамилия нашего мелкого комиссара была Малкин. Одетый в суконную добротную гимнастерку, слишком плотную для этого теплого дня и быстрого марша, он вспотел и протирал залысину, сняв фуражку. Через оба плеча проходили ремни портупеи, на боку висел планшет, в кобуре наган на шнурке. Малкин побагровел:

– Не утрируйте мои слова. Я предполагал оставить здесь пост, который предупредит…

– Пост уже есть. Подбитый танк и отделение пехоты. Кстати, фрицы прихлопнут их через часок-другой. И пост наш

также накроется.

– Решайте сами.

– А чего решать? Воевать будем, – веселым голосом прежнего ротного лейтенанта провозгласил Ступак. – Вот так-то, товарищ Малкин. Шестую роту лично поведете, там командир молодой, недавно взводом командовал.

Еще раз послали разведчиков с наказом сильно не высовываться и фрицев раньше времени не нервировать. Зайцева, Евсеева и меня отправили к танкистам. Чтобы получше расспросить насчет огневых точек и узнать, не поддержит ли нас «тридцатьчетверка».

Танкисты обрадовались, что мы собираемся выбить немцев. Ремонт они сегодня вряд ли закончат, а ночью фрицы обязательно попытаются сжечь или захватить танк.

– Тогда огнем поддержите, – решительно поставил условие набиравший командирскую хватку лейтенант Евсеев. – У нас всего две легкие «полковушки» и два миномета. А у вас орудие сильное.

– Поддержим, – ответил командир танка, младший лейтенант. – Имейте в виду, в одном из домов на окраине у них штаб или командный пункт. Там же две гаубицы-«стопятки». С полчаса назад еще две противотанковые пушки на позиции подвезли. Думаю, штук пять-шесть «гадюк» там имеется.

– У нас танков, кроме вашего, нет, – сказал Зайцев. – А вот минометы нам могут карусель устроить.

– Насчет минометов ничего не скажу. Одну батарею наши ребята раздавили, а сколько новых подвезли – неизвестно.

– Чего же вы мертвого шофера в кабине оставили? – упрекнул младшего лейтенанта Зайцев. – Своих-то небось похоронили.

– Кого смогли, закопали. А «тридцатьчетверки» догорали, металл раскаленный, внутрь не залезешь. Там еще трое наших остались. Вернее, головешки от них. А когда немцы вернулись, мы высовываться не рисковали. Добьете их, тогда всех похороним.

Юрия Ефремовича Ступака так и подмывало обрушиться на немецкие позиции всеми силами батальона. В ротах по сто двадцать человек, имеются две легкие полковые пушки калибра 76 миллиметров, два миномета, десяток станковых пулеметов. Смять, к черту, не успевшего прийти в себя врага и двигаться дальше!

– Пришли они в себя, – осадил его командир роты ПТР Тимофей Зайцев. – Дисциплина у них – можно позавидовать. Попремся в лоб, кровью умоемся. Фрицы только и ждут, когда мы толпой кинемся.

Посоветовались, решили, что наша шестая рота обойдет позиции с левого фланга, ударит по командному пункту или штабу на окраине хутора.

– Внесем сумятицу, – развивал общий план комбат. – А в это время ударят с правого фланга четвертая и пятая роты. Пушки выдвинем на прямую наводку, уничтожим дзоты и будем подавлять остальные огневые точки.

– Пушки-то у нас всего две, – предостерег его Зайцев. – Даже если у немцев минометов мало, то противотанковые «полусотки» раскатают обе за считаные минуты. Прицелы у них точные.