Я буду первым
Шрифт:
– Я тонула. Ты меня вытащил?
Я делаю над собой усилие и открываю глаза, внимательно изучая идеальное мужское лицо.
Он серьезно смотрит на меня:
– Ты от меня не отделаешься. Даже не мечтай.
– А я думала, ты меня еще притопишь. Чтобы не мучилась.
– Твое счастье, что ты - больная. А то бы я тебя выпорол за то, что ерунду говоришь, - вот теперь знакомая кривоватая усмешка танцует на его губах, - Я позову кого-нибудь, чтобы убрали.
Он нажимает какую-то кнопку, появляется сотрудница клиники, которая вытирает пол.
Мне нужно еще многое узнать, но у организма
Я успеваю лишь пробормотать:
– Мама?
– Знает. Они с Давлатовым летят сюда.
После этого, несмотря на тошноту, я снова проваливаюсь в небытие.
В следующий раз в себя меня приводит испанская речь. В палате мужчина и женщина в белых халатах. Врачи. Они обсуждают мое состояние. Заметив, что я очнулась, начинают сыпать вопросами. Отвечаю.
В свою очередь спрашиваю, когда мне можно будет встать. Очень хочу увидеть дочь и понять, что она на самом деле существует.
– Сегодня лучше этого не делать. Завтра после осмотра, - отвечает мне мужчина.
– А моя дочь? Как она?
– задаю вопрос, который заставляет сердце сжиматься от страха и неизвестности.
– Ребенок недоношенный. Вес 1600 грамм, рост 35 сантиметров. Есть проблемы с легкими. Но Ваш муж оплатил необходимые препараты. Их уже доставили. Проводится соответствующее лечение. Угрозы жизни нет. Для остального необходимо время.
Сердце сжимается от слов "1600 грамм", "рост 35 сантиметров". Слишком крохотная. Проблемы с легкими вообще не внушают оптимизма. Я так сильно беспокоюсь, что мой мозг не сразу распознает какое-то странное слово "муж". Нет у меня никакого мужа. О чем я и собираюсь заявить, но вовремя прикусываю язык. Вряд ли им нужны подробности моей личной жизни.
Вместо этого интересуюсь с запинкой:
– Проблемы с легкими?
– Да. Девочка родилась рано. Легкие не до конца развиты, - заметив испуг на моем лице, женщина добавляет, - Не переживайте. Это все поправимо.
Мне хочется ей верить. Хочется взять мою малышку на руки и никому не отдавать.
В дверях показывается Платон. Врачи отчитываются ему о моем состоянии. А он выглядит тем, кто привык командовать. И брать ответственность за себя и других людей. Я такого Платона пока не знаю. Но он мне более симпатичен, чем тот другой Платон, который перевернул мою жизнь с ног на голову.
Врачи, переговорив с Хромовым, покидают палату.
Он подходит ко мне и протягивает мне телефон.
– Матери перезвони, а то Давлатов обещал меня утопить, когда увидит.
– Зачем?
– Видимо, решил, что это всё из-за меня.
За беспокойством о дочери я совсем забыла об их "нежных" отношениях.
– Перезвоню, конечно. А почему ты моим мужем назвался?
– Как-то по-другому надо было?
– и, не давая мне ответить, заявляет, - Выйдешь за меня?
Неужели я слышу это от него? Нет, не может быть. Он же считает, что во всем этом нет никакого смысла, а женщины существуют лишь для того, чтобы скакать на его члене.
На всякий случай, вдруг у меня галлюцинации после наркоза, переспрашиваю:
– Что ты сказал?
– Выйдешь за меня замуж, Лен?
Глава 20
Еленка
Я уверена, что не ослышалась.
Но все равно не ожидала этого, поэтому спрашиваю как всегда прямо:
– Зачем?
Подтягивает стул к моей кровати, опускается в него.
– Я люблю тебя, - простые слова звучат словно звон колокола по палате, - Ты можешь мне не верить. Я сам себе долго не верил. Однако ж... И меня угораздило.
Вместо ожидаемой усмешки Платон остается серьезным. Протягивает руку, касается моей щеки. Шероховатости на кожи мужской руки ощущаются мною, как нечто само собой разумеющееся. От руки я чувствую тепло, которое согревает мою истерзанную душу.
– Сейчас после всего я бы не стал в нашу первую ночь заниматься с тобой сексом. Я бы подарил тебе кольцо и попросил бы твоей руки. Отвел бы сначала в ЗАГС, потом в церковь. Любовался бы тобой в белом платье. И как маньяк ждал бы первой брачной ночи. Так бы было правильно, Лен. Я понял это поздно. Только ничего не изменилось. Я хочу, что бы ты была моей, чтобы носила на пальце мое обручальное кольцо, чтобы в храме дала клятву быть со мной и в болезни, и в здравии, чтобы родила мне еще детей. А я буду беречь тебя, потому что ты самое большое мое сокровище. Клянусь, что больше никогда тебя не обижу. И сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Он продолжает гладить меня по щеке, а я смотрю на него во все глаза. Что случилось с тем циником, которого я знала?
– Так что - выйдешь за меня замуж? Или будем жить во грехе? Другого выбора я тебе не дам.
Может, и надо встать в позу. И вечно припоминать ему то, что он сделал. Но я не хочу. Я ведь тоже люблю его. И мне хочется узнать его по-настоящему. Без состояния войны.
– Выйду, - соглашаюсь на предложение, решив рискнуть.
Если не давать друг другу ни малейшего шанса стать лучше, если не прощать, то какой смысл любить другого человека? В этом случае я бы любила идеальный образ в своей голове, а не его, живого и настоящего.
Его губы касаются моих нежно, слегка, но и этого достаточно, чтобы я ощутила себя самой-самой на всем белом свете.
Дверь открылась, не знаю, может, в нее и стучали, а мы не слышали.
Платон отодвинулся, и я увидела маму. Ее глаза изучали меня, подмечая все мелочи, потому что мне очень повезло с мамой. Благодаря ей я знаю, что такое любовь.
Но она пришла не одна.
По палате прокатился тяжелый вздох и емкое замечание:
– Опять ты!
Давлатов все бросил и примчался вместе с ней. И с неудовольствием глядел на Хромова, ожидая объяснений.
Платон встал и произнес:
– Дина Витальевна, здравствуйте! Я прошу у Вас руки Вашей дочери. Мы с Леной решили пожениться.
На лицах у мамы и Сергея Владимировича отражается владеющее ими изумление.
Наконец, мама откашливается и говорит:
– Лена - взрослый человек. И если она согласилась, я ее, конечно, поддержу. Но не кажется ли вам, молодые люди, что вы торопитесь?
– У нас сегодня дочь родилась. По-моему, мы наоборот, припозднились, - отвечает ей Платон.
– Поэтому давайте сначала поговорим про это. Лен, с тобой все в порядке? А малышка?