Я буду твоим единственным
Шрифт:
Но, судя по всему, для нее сюрприз, что, пока она колымит, ее босс трахает бывшую жену.
– Хорошо, как скажешь. Илья, он плохо поспал на втором сне, думаю, в ночь уйдет раньше.
– Понял.
– Пока два раза в день спит?
– вклиниваюсь я, разуваясь.
– В его возрасте так и должно быть, - обрубает она.
– Илья, тогда до завтра?
– Ага, - отзывается он, проходя по коридору.
– Полина, заходи, не стесняйся.
– Я могу остаться, если нужно, - Аня бросает очередной взгляд на меня, и мне это не нравится. Я хмурюсь, и Аня тут же отворачивается.
–
– Спасибо, Ань, ты мое сокровище. Но дальше мы сами, - говорит Илья мягко, но при этом так, что становится ясно - спорить бессмысленно.
Я победоносно приподнимаю правую бровь и провожаю Анечку, марширующую в комнату переодеваться. Мы втроем заваливаемся в небольшую ванную.
Илья довольно ловко моет ладони, держа на руках упитанного мальчика. Тот с серьезным лицом наблюдает за движениями отца, словно мотает на ус. Его футболка заляпана чем-то, подозреваю, фруктовым пюре.
На прощание Аня целует Женю в щеку, тот ей улыбается, но против ухода няни не протестует. Продолжает сидеть у Ильи на руках с наиважнейшим видом. Кажется, ему вполне комфортно.
Мне тоже было всегда комфортно у твоего папки на коленях. Ну что ж.
Мы идем в детскую. Вообще, в этой квартире две комнаты — спальня и детская. Ну и кухня. Дверь в спальню плотно закрыта. В просторной детской разбросана одежда, игрушки и книжки. На полу валяются салфетки. Анечка, может, и домашняя, но чистотой жилье после нее не сверкает.
Илья тем временем начинает ловко переодевать ребенка. За Аней хлопает дверь.
Я осторожно присаживаюсь на край односпальной кровати и смотрю на Женю.
– Он боится чужих?
– Не замечал. Да и с чужими он особо не сталкивался. Хотя мои родители мечтают собрать на даче всю родню и презентовать им внука, но я все время откладываю этот момент. Переезд, акклиматизация... он немного болел в первые недели. Пусть все идет своим чередом.
Женя сидит у отца на коленях и смотрит на меня. В штанах и толстовке он выглядит забавным. Просто ребенок. Славный. Круглолицый. Но и ничего особенного. Что, впрочем, в плюс. Никаких там безумных длинных ресниц или пухлых губ бантиком. Вылитый папаня.
– Похож на тебя, - говорю я, скептически прищурившись.
– Ага.
– Надеюсь, только внешностью.
– И я. Поля...
– зовет Илья мягко. Я смотрю на него.
– Спасибо.
– За что?
Мы смотрим друг другу в глаза. Мне кажется, что он сейчас скажет что-то важное, искреннее и настоящее. И мне очень хочется это что-то услышать.
Но в этот момент, как назло, начинает вибрировать его сотовый. Не вовремя!
– Извини, это Рубцов, - Илья берет трубку. Рубцов — наш коллега, он сегодня дежурит.
– Да, слушаю, - Илья хмурится.
– Хорошо, сейчас приеду.
Сбрасывает звонок и поднимается.
– Что случилось?
– я тоже соскакиваю на ноги.
– Производственная травма, везут к нам троих. Надо поехать помочь.
– Я нужна?
Он мешкает.
– Ты мне всегда нужна, но насчет операций — пока не знаю, что там. Блин, родители только едут с дачи, - он явно расстроен.
– Плохо без второй няни, но пока никого не могу найти надежного. Придется опять Аню просить в нерабочее время.
Я живо представляю себе лицо Ани, на котором написано яркими красками: «Если хотите знать, как выглядит незаменимый человек, — просто посмотрите на меня!»
– А во сколько твои родители будут?
– слышу свой собственный голос.
– Если хочешь... если хочешь, давай я с ним останусь.
Илья замирает с телефоном в руке и смотрит на меня.
– Я пошутила, - тут же добавляю.
– А ты можешь?
– вторую, самую важную реплику, он, судя по всему, пропустил мимо ушей.
– Это я случайно ляпнула, - говорю, когда он протягивает мне ребенка.
– Не-не, своего бастарда держи сам, - прячу руки за спиной.
– Что ты за отец вообще! Доверяешь кому попало! Ну Илья! Ладно, - принимаю на руки блондинистого отпрыска своего бывшего мужа. Тот тут же начинает ерзать и выкручиваться, и у меня включается привычное: - Ну привет, Женя Сноу. А давай посмотрим в окошко? Что у нас там такое происходит?
– Нина, можно сказать, выросла на моих глазах, я не впервые держу на руках младенца, что бы там Аня ни думала.
– Илья, ты вообще надолго? Эй?
– Туда и обратно, тут ехать десять минут. Посмотрю снимки, раздам ЦУ и вернусь.
– Точно?
– Я постараюсь. Полина, если что — звони. Номер мамы у тебя есть?
– Да, конечно.
– Вот тут написан номер Ани. Она все знает, поможет, подскажет. Извини, что так вышло. Я приеду через час, и поедем смотреть квартиру.
– Пустую.
– Да.
Он скрывается в коридоре, хлопает входная дверь. Женя понимает, что папа уехал, на его лице отражается искренняя безграничная обида. Десятикилограммовый кошмар моей жизни жалобно всхлипывает и начинает рыдать. Сначала тихо поскуливает, как брошенный щеночек, но потом его крошечный ротик распахивается до необъятных размеров и это нагулянное создание начинает вопить что есть мочи.
А где-то там, в загородной резиденции, грустит один добрый двадцатичетырехлетний баскетболист вот с такими ручищами! Какая же я дура! Господи, ну почему?!
В поисках спасения бросаю взгляд на лист бумаги, на котором написан номер Ани, и сжимаю зубы. Ну уж нет, домашняя Анечка. Твой выход не сегодня.
Смотрю на Женю.
– Наконец-то ты похож на живого ребенка, а то сидел и улыбался. Подозрительно даже. Было!
– перекрикиваю я его.
– Пойдем-ка послушаем, как шумит водичка в ванной. А? Папаша твой, конечно, вообще без мозгов. Доверил чужой тете.
Спустя полчаса мы с Евгением заключаем сделку. Я набираю ему ванну с пеной вне расписания, а он прекращает страдать по сбежавшему спасать людей отцу.
– Господи, ребенок, - я сижу рядом и причитаю.
– Как же тебе не повезло с отчеством.
Он смотрит на меня и моргает. Прям как его отец, когда хочет что-то сказать, а слова подобрать не может. Видимо, это у всех Ветровых так. Сломанный ген какой-то.
– Но ты не переживай. Поговаривают, лет через двадцать их вообще отменят.