Я буду в маске
Шрифт:
Я пожала плечами и с улыбкой ответила:
- Сюжет в романах - для меня не главное. Уникальные детали - вот почему я читаю этот жанр.
- А детали во всех романах примерно одинаковые, - засмеялась она.
– Я уж молчу о постельных сценах - такое ощущение,я что все авторы этого жанра подглядывают в одну и ту же замочную скважину.
Я усмехнулась, мысленно соглашаясь с художницей. Мы продолжили дискутировать по этому литературному поводу, и я в конце концов была вынуждена согласиться с Жанной и с ее очень вескими доводами по поводу жанра “любовный роман”. А также я все-таки согласилась ей попозировать.
В конце нашей встречи, которая растянулась на несколько незаметно
Мой портрет рыжая художница писала неделю. Возможно, он бы написался и быстрей, если бы в моменты моего “позирования” мы не начинали болтать обо всем на свете. Жанна оказалась приятным и интересным собеседником и весьма неординарным человеком. Ненормальной она назвала себя не зря - Жанка была именно такой: идя по улице, она могла ни с того ни с сего начать громко петь и старательно пританцовывать в такт; проходя мимо детской площадки - с громким визгом подбежать к горке, взобраться и, с детской непосредственностью на лице и с улыбкой в блестящих глазах, скатиться вниз.
Иногда она вдруг резко останавливалась посреди дороги, отрешенно и сосредоточенно приглядывалась к чему-то, и словно выпадала из действительности на несколько минут. А потом она могла как ни в чем не бывало “прийти в себя” и тут же начать сочинять удивительную историю об увиденном: заброшенная водонапорная башня превращалась в сказочную, где томилась грустная принцесса в ожидании предназначенного ей судьбой принца; обшарпанная бойлерная становилась древней пещерой с несметными и неиссякаемыми богатствами; а дворовый грязный тощий кот ей виделся реинкарнированной светлой душой, вернувшейся на землю, чтобы завершить то, что когда-то не смог или не успел.
Жанна не была чокнутой, как могло это показаться на первый взгляд, она просто умела жить в своем придуманном мире, при этом вполне нормально ориентируясь и разумно существуя в реальном: она исправно ходила на работу в свое издательство, вовремя оплачивала все свои счета. Ее вот такое сочетание нормальности и ненормальности пришлось мне по душе - она привносила в мою размеренную и обыденную жизнь новые и яркие краски.
Я сама - обычный, скучный бухгалетер, некогда считавший цифры своими лучшими друзьями. За два года после окончания обучения в высшем учебном заведении, я, не без помощи своего последнего бойфренда, сумела заработать неплохую репутацию и набрать несколько постоянных клиентов, на которых работала дистанционно - для работы мне нужен был лишь ноутбук и свободный доступ в интернет. Я трудилась дома, практически никуда не выходя, и постепенно превратила свою жизнь в скучное “существование”. Тем более, настоящих друзей, которые могли бы вытаскивать меня из дома на гулянки и различный досуг, у меня не было: среди одноклассников я даже приятелями не обзавелась, а все одногруппники, с которыми я дружила в институте, чудесным образом покинули наш небольшой город и разъехались кто куда.
Поэтому перемены, ворвавшиеся в мой мир вместе с Жанкой, мне очень даже нравились: мне нравилось проводить с ней все свое свободное время, прогуливаться в оживающем после зимы парке, и на ходу помогать Жанне сочинять ее сказки. Мне нравилось пить с ней кофе, сидя в кафешке, и вместе представлять, что этот обычный кофе - напиток Богов, выпив который мы пополняем наши жизненно важные и необходимые силы.
Мне нравилось бывать у нее дома, в квартире-мастерской, изучать ее картины, проваливаться в чужое восприятие мира и даже находить в нем что-то близкое для себя. Мне нравилось знакомиться с Жанкиными друзьями, которых у нее оказалось очень много, и которые очень быстро становились
Вскоре мы с Жанной стали самыми настоящими лучшими подругами. Настолько лучшими и близкими, что я уже не могла представить свою жизнь без этой рыжей ненормальной художницы. Кстати, с ее возрастом я все-таки ошиблась - Жанна оказалась не младше, а старше меня на пять лет. Однако рядом с ней мне порой казалось, что это я не только выгляжу, но и веду себя слишком “по-взрослому”, чересчур серьезно и не оправданно своему возрасту, словно на моих плечах весь груз этого несправедливого мира, и я загружена проблемами, которых, по большому счёту, у меня и нет.
Мы встречались с Жанной каждый день: днем гуляли по городу, а вечерами она таскала меня на различные тусовки и мероприятия: концерты, театры, музеи, капустники, выставки. Моя жизнь била ключом. У меня появились не только новые знакомые, но и новые интересы, взгляды, цели. Как раньше я без этого всего жила - я не вспоминала. И не хотела. И благодарила судьбу, что она свела меня в тот весенний полдень с моей Жанной.
Единственный день, когда мы не виделись с Жанной, была суббота. В этот выходной она систематически пропадала на целые сутки: не выходила на связь, выключая свой телефон. На мой вопрос, где и с кем она проводит этот день, Жанна с блаженной улыбкой на устах отвечала: это священное таинство. И более ничего. Как бы я не интересовалась, как бы не настаивала, просвещать меня она не спешила, завуалированно умело уходя от ответа: “Придет день, и я все тебе расскажу”.
Поначалу я очень ждала этого дня, но потом, просто привыкнув к субботним исчезновениям Жанны, начала относиться к этому, как к очередной Жанкиной «ненормальности».
Судя по рассказам Жанны, в ее чумовой жизни было много мужчин. Но я, зная про фантазирующую натуру подруги, сомневалась в этом, правда, в слух произносить свои сомнения не решалась, чтобы не обидеть ненароком. Зато однажды вечером, иссушив на пару с Жанкой бутылку ее любимой текилы, я все-таки решилась поделиться с новой подругой своей ненормальностью - рассказала ей про свою маленькую интимную проблему. Жанна понимающе меня выслушала. Сочувствовать, а я этого ужасно не люблю, слава богу, она не стала, а всерьез заявила, что моя проблема, скорее всего, не физиологическая, а психологическая, и вполне может быть решаема. И не обязательно при помощи специалиста с должным образованием.
Спустя две недели после моей откровенной пьяной речи, в солнечный воскресный день, мы с Жанной сидели на веранде нашего любимого кафе, в сладком обществе клубничного мороженого. Сей холодный десерт я принялась есть сразу, как только его нам принесли, а вот Жанка не любила есть мороженое в “замороженном” виде, предпочитая его в жидком, поэтому в ожидании, когда мороженое подтает, Жанна сидела с закрытыми глазами, подставив свое веснушчатое лицо теплому майскому солнышку.
- Чудесный день, - произнесла она, не открывая глаз.
– Он просто создан для того, чтобы кое-что тебе рассказать.
- Что?
– по-детски облизнув ложку, спросила я.
- Я все думала про твою проблему… - Жанка открыла глаза и уставилась в мое лицо. – И, кажется, я знаю, как ее решить.
- Неужели?
– не поверила я. Жанка кивнула, залезла в сумку и извлекла из нее небольшой сложенный буклетик.
- Вот, - сказала она, протягивая мне буклет. Я с сомнением посмотрела на подругу, перевела взгляд на ее руку и взяла протянутую бумажку. На первой страничке крупными блестящими буквами значилось: закрытый клуб “Три маски”.