Я - четвертый

Лор Питтакус

— Марк. Мне так жаль, что я когда-то в нем усомнился, — замечаю я.

Она поднимает одно из ушей Берни Косара. Он поворачивается, обнюхивает руку и облизывает ее.

— Так это правда, что сказал Марк: что Берни Косар вырос до десяти метров и убил чудовище, которое было почти в два раза больше него?

Я улыбаюсь.

— Чудовище было в три раза больше.

Берни Косар смотрит на меня. «Лжец», — говорит он. Я подмигиваю ему. Снова встаю и смотрю на Сару.

— Все это, — произношу я, — все это произошло так быстро. Как ты с этим справляешься?

Она

кивает.

— Справляюсь с чем? С тем, что влюбилась в инопланетянина, о чем узнала только дня три назад, а потом случайно оказалась в гуще военных действий? Ничего, нормально справляюсь.

Я улыбаюсь ей.

— Ты ангел.

— Нет, — говорит она. — Я просто девушка, которая безумно влюблена.

Она встает с кровати, обвивает меня руками, и мы стоим обнявшись в центре комнаты.

— Ты действительно должен уехать, да?

Я киваю.

Она делает глубокий вдох и прерывисто выдыхает, пытаясь не расплакаться. За последние двадцать четыре часа я видел больше слез, чем за всю свою жизнь.

— Я не знаю, куда ты должен ехать и что должен делать, но я буду ждать тебя, Джон. Все мое сердце без остатка принадлежит тебе, нужно это тебе или нет.

Я прижимаю ее к себе.

— А мое сердце принадлежит тебе, — говорю я.

Я прохожу через комнату. На столе стоят Лориенский Ларец, три упакованные сумки, компьютер Генри и все деньги, которые он последний раз взял из банка. Должно быть, Сара сумела вынести Ларец из класса домоводства. Я кладу руку на Ларец. Все секреты, сказал Генри. Все они заключены в нем. Со временем я его открою и узнаю их, но сейчас для этого точно не время. Но что он имел в виду, говоря о Парадайзе, о том, что мы приехали сюда не случайно?

— Ты упаковала мои сумки? — спрашиваю я Сару, которая стоит за мной.

— Да, и, наверное, это было самое тяжелое, что мне приходилось делать в своей жизни.

Я поднимаю со стола свою сумку. Под ней лежит большой желтый конверт с написанным поперек моим именем.

— Что это? — спрашиваю я.

— Я не знаю. Я нашла это в спальне Генри в доме. Мы поехали туда после школы и забрали все, что могли, а потом приехали сюда.

Я открываю конверт и достаю содержимое. Все документы, которые Генри сделал для меня: свидетельства о рождении, карточки социального страхования, визы и т. д. Я пересчитываю их. Семнадцать разных имен, семнадцать разных возрастов. На самой первой странице прилеплен листок с надписью, сделанной Генри. Написано: «На всякий случай». Под последней страницей лежит еще один запечатанный конверт, на котором Генри надписал мое имя. Письмо, то самое, о котором он говорил перед смертью. Сейчас у меня не хватает смелости прочитать его.

Я выглядываю из окна гостиничного номера. С низких серых туч падает легкий снег. Земля слишком теплая, чтобы он оставался на ней. На стоянке рядом припаркованы машина Сары и синий отцовский пикап Сэма. Когда я смотрю на них, в дверь стучат. Сара открывает, и входят Сэм и Марк, за ними хромает Шестая. Сэм обнимает меня и говорит, что ему очень жаль.

—

Спасибо, — отвечаю я.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Шестая. Она уже не в костюме, но одета в джинсы, которые были на ней, когда я ее увидел в первый раз, и одну из футболок Генри.

Я пожимаю плечами.

— Нормально. Все онемело и болит. Тело отяжелело.

— Эта тяжесть из-за кинжала. Ничего, со временем она пройдет.

— Тебя сильно ранили?

Она поднимает рубашку и показывает рану на боку, потом другую на спине. Всего прошлой ночью ее трижды ранили кинжалом, и это не считая разных других порезов по всему телу и глубокой огнестрельной раны на правом бедре, сейчас туго забинтованной, из-за чего она и хромает. Она говорит, что, когда мы добрались, было уже поздно использовать для лечения камень. Меня изумляет, что она вообще выжила.

Сэм и Марк одеты так же, как и днем раньше. Их одежда покрыта грязью и местами пропитана кровью. У обоих отяжелевшие глаза, как будто им хочется спать. Марк стоит за спиной Сэма и неловко переминается с ноги на ногу.

— Сэм, я всегда знал, что ты настоящая машина для разрушения, — говорю я.

Он неуверенно смеется.

— Ты в порядке?

— Да, все хорошо, — отвечаю я. — А ты?

— В норме.

Я смотрю через его плечо на Марка.

— Сара говорит, что ты меня ночью вынес с поля.

Марк пожимает плечами.

— Я был счастлив помочь.

— Ты спас мне жизнь, Марк.

Он смотрит мне в глаза.

— Думаю, этой ночью каждый из нас в какой-то момент кого-то спасал. Черт, Шестая меня спасла трижды. А ты в субботу спас моих собак. Думаю, мы квиты.

Я умудряюсь улыбнуться.

— Это, пожалуй, справедливо, — говорю я. — Просто я рад, что ты оказался не таким идиотом, как я думал.

Он наполовину улыбается.

— Скажем так: если бы я только знал, что ты инопланетянин и можешь меня при желании отделать, я бы в тот первый день обошелся с тобой повежливее.

Шестая проходит через комнату и окидывает взглядом мои сумки на столе.

— Нам действительно надо ехать, — говорит она и потом смотрит на меня с участием, выражение ее лица смягчается. — У нас осталось только одно незаконченное дело. Мы не знали без тебя, как поступить.

Я киваю. Мне не нужно спрашивать, о чем она говорит. Я смотрю на Сару. Это случится гораздо раньше, чем я думал. У меня скручивает живот. Мне кажется, что меня может вырвать. Сара берет меня за руку.

— Где он?

Земля сырая от тающего снега. Я держу руку Сары в своей, и мы молча идем по лесу, километра полтора от гостиницы. Впереди Сэм и Марк, они идут по своим расплывающимся следам, оставленным несколько часов назад. Впереди я вижу небольшую поляну, в центре которой на настиле из дерева лежит тело Генри. Оно завернуто в серое одеяло, взятое с его кровати. Я подхожу к нему. Сара идет следом и кладет руку мне на плечо. Остальные останавливаются позади меня. Я отворачиваю одеяло, чтобы увидеть его. Его глаза закрыты, лицо пепельно-серое, губы синие от холода. Я целую его в лоб.