Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта
Шрифт:
В основном мы боролись с кражами топлива местными. Нередко ловили их на запряженных парой верблюдов телеге, на которой лежала двухсотлитровая бочка с горючим. Афганцы пробивали трубопровод, набрасывали на него скобу со шлангом, закрепляли всю эту конструкцию на болты, протягивали около 200 метров шланга до спрятанной за барханами повозки с бочкой и маскировали врезку песком. Однако со временем солярка проступала сквозь песок, демаскируя врезку. Обычно на базе нам сообщали, что на отрезке упало давление, и мы отправлялись на поиски повреждения трубопровода. Если обнаруживали прорыв или труба была прострелена из автомата, то докладывали об этом по рации, и на
Однажды мы стояли у ребят на посту охранения, как вдруг резко упало давление в трубе. Мы не спеша поехали на бэтээре по трассе, пытаясь рассмотреть повреждение. В одном месте мы увидели проступившую сквозь песок солярку, сразу остановились, выключив фары. Нас было всего четверо: водитель, сержант и я с сослуживцем. Обойдя сбоку бархан, мы поймали двух афганцев при двух верблюдах и десятке бочек, часть из которых уже была наполнена. Связав афганцев, мы привязали их верблюдов к бэтээру и, доложив по рации о повреждении трубы, медленно поехали во 2-й батальон. К разбирательству подключился Цурандой, и местные власти принялись вычислять, кто и для чего воровал солярку.
— Какой была экипировка при выходе на боевые?
— Когда уходили на несколько дней, то с собой брали пять «эфок», пять «эргэдэшек» — в рюкзаке, помимо того, две гранаты на ремне, 20 пачек патронов плюс четыре магазина в разгрузке; часто помогали гранатометчикам нести выстрелы к гранатомету, привязывавшиеся на ремень, тащили на себе и резиновые бурдюки с водой. В последнюю очередь нам выдавали сухпаек на трое суток, который уже не вмещался в рюкзак, единственным выходом было выкинуть невмещавшийся хлебец, взять тушенку и входившие в горный паек сгущенку, баночку с салом и вкусный овощной суп. Само собой, еще были фляжка, котелок и ложка. Обязательно было надевать бронежилет, на ноги в летнее время обували берцы, а зимой — сапоги.
— Расположение обст реливали?
— Обстрелы случались, но горы от нас были далековато, и прямое попадание было маловероятным.
— Как принимали молодое пополнение?
— Когда из Союза приходила молодежь, то наши дембели еще на какое-то время задерживались, молодым давали поучаствовать в бою, попасть под обстрел и немного привыкнуть к обстановке, и только после этого отпускали домой дембелей.
— Жили в палатках?
— Да, жили в прорезиненных палатках на взвод в 30–40 человек. Численность роты, кстати, колебалась в пределах 80–90 человек. В палатке стояли две печки-буржуйки, в зимнее время топившиеся привозимым из СССР углем, дров не было.
— Что можете сказать о питьевой воде?
— С водой была проблема — она вся была привозная. Из арыков воду старались не пить: она была зеленая, и в ней плавало столько гадости, что пить эту воду было невозможно. Воду набирали по возможности в горных речках, но бывало так, что по несколько дней мы были без воды, и, чтобы не умирать от жажды, бросали в грязную воду обеззараживающие таблетки. Кидаешь две такие таблетки во фляжку, взбалтываешь, они убивают всю заразу в воде, и можно пить, но так делали редко, лучше попить из речушки, когда ходили по горам.
Проблема с водой была всегда. В части привозная вода была с хлоркой и ужасно соленая. Колодец в расположении было выкопать невозможно — несколько сотен метров пришлось
Вода была настолько плохая, что очень плохо получалось печатать фотографии. Мы много раз пытались сделать фото, но, видимо, из-за высокого содержания в воде хлорки они получались очень невысокого качества, а на сегодняшний день ужасно пожелтели. Фотографироваться по общему правилу не запрещали, да и провезти домой фото можно было без особого труда. И у меня была книжечка с фотографиями, адресами сослуживцев и песнями, но когда я ехал на дембель, она где-то потерялась.
— Инфекций было много?
— Инфекций было много. Много ребят погибало от брюшного тифа. А получалось как: на улице жара, доходившая до 40 градусов. Бойцу плохо, а он думает, что это от жары, и приходил в санчасть только тогда, когда начинал падать, там мерили температуру, градусник показывал 40 градусов, диагноз был очевиден — тиф. За заболевшим из госпиталя вызывали «вертушку». Пока она прилетала, пока его загружали в нее и доставляли в госпиталь, инфекция, очень стремительно развивавшаяся в жару, оставляла парню мало шансов — пару дней, и все, человек умирал. Вылечивавшиеся в госпитале ребята возвращались обратно в полк, возвращались и после легких ранений; с тяжелыми ранениями, естественно, комиссовали.
— Как возвращались домой?
— Последних месяца четыре перед дембелем я находился на охране баз с обмундированием и боеприпасами на Амударье, распределявших грузы по всему Афганистану. Тогда нас, человек 12 солдат, распределили по этим базам, я попал к прапорщику родом из Ромоданово, у которого проходило оборудование для полигонов. Когда приходили вагоны, то мы помогали в их разгрузке, днем в основном валяли дурака, а ночами стояли в караулах. А рядом еще был пересыльный пункт, через который проходили офицеры, провозившие водку в баках из-под солярки.
Незадолго перед дембелем у нас была боевая операция в горах, длившаяся около месяца. А когда мы вернулись, то нас заставили вырубать лопатами тростник и оборудовать позиции для вновь прибывшей танковой части. Через неделю приехал офицер и сказал, что завтра мы отправляемся домой. Мы побросали лопаты, запрыгнули в машину, приехали в часть и начали собираться. Моя парадная форма уже была готова, а дипломат с прекрасной парфюмерией, парой гонконговских переливающихся платков, часами с позолоченным браслетом, авторучкой и другим добром я оставил у одного прапорщика на охране баз. Отходя от темы, скажу, что золото там было очень дешевое, и купить его не было проблемой, у меня даже была авторучка с золотым пером, но она сломалась в кармане. Некоторые умельцы даже переправляли домой в письмах тоненькие золотые цепочки, такой возможности не стало, когда какой-то умник додумался послать в конверте наркоту — конверт, само собой, перехватили, и с тех пор стали все очень тщательно проверять. Были и переливающиеся фотографии, «ханумки» с голыми женщинами, — нам, молодым, это было в диковинку, и их тоже отсылали друзьям в Союз. Письма домой шли долго, где-то около месяца.