Я – княгиня Ольга. Первая женщина на русском престоле

Павлищева Наталья Павловна

– Гибель моих людей ты называешь приветом?! Я прикажу посадить тебя на кол, чтоб все знали, что бывает с недостойными.

Любомиру очень хотелось возразить насчет недостойных, но он сдержался, спиной чувствуя, как напряглись его дружинники. Голова русича снова склонилась:

– Князь, мы вынуждены были защищаться. Эти люди знали, что мы пришли от киевского князя, но напали первыми. Они настоящие воины, и одолеть их было бы трудно, но князь Илдей вступился за нас.

Угдей изумленно вскинул брови:

– Кто?!

Князь?

Окрестности огласил хохот печенежского правителя. Любомир уже понял, что Илдей никакой не князь, но эта оговорка смягчила разговор. Он чуть улыбнулся. Вокруг в сто глоток хохотали степняки, то ли обращение к Илдею как к князю показалось им очень смешным, то ли просто поддерживали своего князя. Вдоволь насмеявшись, Угдей соизволил поинтересоваться:

– Чего ты хочешь?

– Передать тебе слова моего князя.

– Говори! – милостиво согласился печенег.

– Есть слова, которые надо произносить наедине.

И снова глаза степняка превратились в щелочки:

– У меня нет секретов от моих людей! Любомир, едва сдержавшись, чтобы не сказать.

«Зато у меня есть!», развел руками:

– Князь, я выполняю волю своего правителя. Мне велено говорить с глазу на глаз.

Скорее всего, Угдей не совсем понял последние слова, потому что подозвал одного из стоявших рядом печенегов и переспросил. Что там наговорил ему толмач, неизвестно, но, видно, не очень хорошее, потому как князь стал багроветь. Любомир бросился выправлять положение.

– Князь киевский велел передать тебе просьбу… Брови печенега поползли вверх.

– Просьбу? Какую, чтоб я не трогал его Кыюв? Русич понял, что пора открывать тайну, иначе можно не дожить и до вечера.

– Нет, речь идет о Царьграде….

Угдею явно надоел разговор, он уже начал подниматься, чтобы прекратить его и уйти. Последние слова Любомира заставили печенега застыть. Глаза князя впились в лицо русича. Тот глядел открыто. Видно, это понравилось печенегу, он вдруг махнул рукой:

– Иди за мной!

Остальные остались стоять. Дружинники, не зная, что им делать, а печенеги, не решаясь расправиться с русичами без разрешения князя. Любомир украдкой оглянулся, стараясь взглядом подбодрить своих парней. В это мгновение он вдруг подумал о том, как тяжело послам, никогда не знаешь, вернешься ли домой или погибнешь из-за чьей-то дури.

Угдей выслушал Любомира спокойно, только буравил тяжелым взглядом узких глаз. В какой-то миг русич подумал о том, насколько жесток печенег и… умеет ли он любить женщин. Князь ничего не ответил на предложение Игоря, но по тому, как он велел устроить Любомира и его дружинников, было понятно, что был заинтересован. Выйдя из шатра следом за степняком, которому Угдей поручил русичей, Любомир кивнул своим, чтоб шли следом. Их действительно устроили в отдельном шатре, привязали рядом коней, принесли

мяса людям и овса лошадям. Коснец даже усмехнулся:

– Принимают, точно дорогих гостей….

Любомир, с удовольствием снимая сапоги, из которых не вылезал уже четыре дня, согласился:

– А мы и есть дорогие.

– Ага, только сначала чуть не убили.

– Они-то нас чуть, а мы их вон сколько положили….

Потом был долгий и трудный разговор с князем Угдеем. Хитрый печенег все допытывался у Любомира, почему князь Игорь решил призвать на помощь степняков. Сам так слаб? Или боится снова погореть от греческого огня? Любомир усмехнулся:

– Не слаб, только русичи говорят: «Гуртом и батьку бить легче». А огня, конечно, боится, только теперь знает, как его избежать.

Это была неправда, ничего Игорь не знал, но выдавать опасения князя печенегам Любомир не стал. Угдей, видно, не понял про батьку и гурт, повернулся к толмачу, но и тот оказался не горазд. Русич объяснил сам.

– Вместе все делать легче, даже воевать.

– Ха! – не заметно, чтобы Угдей согласился с таким суждением. – Зато и добыча многим достанется, а не одному.

Любомиру очень хотелось спросить, почему печенеги сами в таком случае не воюют Византию, но не рискнул. Он уже хорошо понял, что при степняках нужно взвешивать каждое слово, прежде чем его произнести. Как учил отец: сначала слово покатай во рту, а когда поймешь, что не сказать нельзя, говори. Покатал и ответил уклончиво:

– Царьград богатый, добычи на всех хватит.

Долго еще длился этот разговор. Любомир упорно подвигал Угдея к мысли, что на ромеев стоит идти вместе с русами. Тот вдруг хитро сощурил глаза:

– А если я этот разговор императору Роману передам?

– Зачем? – спокойно пожал плечами Любомир. – Чтобы знали, что мы против них? И без того знают.

И снова с трудом удержался, чтобы не добавить, мол, а князь Игорь после того дружить с тобой не будет. Печенегу дружба с Киевом не особо нужна, захочет, и так нападет. Угдей хмыкнул:

– Хитрый ты… Оставайся у меня служить, много золота дам, много красивых женщин…

Любомир поднял на князя глаза, долго смотрел, прежде чем ответить:

– Князь, ты мог бы родную степь на новгородские леса променять?

Угдей почти презрительно фыркнул.

– Вот и я свою землю ни на какую другую, пусть самую хорошую, не променяю.

И такая правда слышалась в словах русича, что князь даже встал.

– Если все русичи у коназа Игоря таковы, то я пойду с ним на Царьград!

Любомир пробормотал под нос.

– Не все….

Увидев, как прислушался печенег, добавил:

– Есть многие, кто лучше меня.

Угдей решил, что Любомир просто скромничает, махнул рукой: