Я люблю время
Шрифт:
– М-да. Неприглядное зрелище. Некий, прямо скажем, бич бомжущий, а не солидный брокер преуспевающего финансового института! Такого типа и замуж никто не возьмет, не то что на дискотеку… – На Велимире были остатки джинсов на ремне, без обеих штанин, с прорехами, сквозь которые видны были черные трусы в мелкий белый горошек, мятые, но целые, – оп, и тоже рассыпались вместе с ремнем… Рубашка, свисавшая по плечам крупными лохмотьями, носки черные, чисто хлопковые, один спущен по щиколотку, другой истлел по то же место от воздействия тумана. Кроссовки… вроде бы в полном порядке, как ни поразительно. От штанов джинсовых – теперича ни ремня, ни кнопок, ни содержимого. Велимир порадовался за себя, что деньги он держал совсем не там, где
Он пнул холмик из пластмассовой трухи, пошаркал подошвой, затирая его в землю.
На прохожих чихать он хотел, никто и не заметит его экстравагантных «одеяний», но в чем транспортировать сюсенькую короночку с пусеньким камушечком? Прикасаться ко всему этому очень уж не хочется, по крайней мере, сегодня. А придется, здесь же не оставишь. А почему бы, собственно, именно ее именно здесь и не оставить, гори она синим пламенем в геенне огненной! Взять вот так вот – и оставить. Рассказать Филарету, если у того возникнут вопросы, где что лежит, с подробным план-рисунком местности, пусть себе находит и дальше экспериментирует! Да, точно. А если случайный прохожий наткнется, как Светка в свое время, то и в светлый путь: владей, носи.
Велимир еще пару минут позволил себе мечтать подобным образом, понимая, что острейшее, лютейшее любопытство не позволит ему бросить на полдороге затеянное, а напротив, подтолкнет на дальнейшие эксперименты и изыскания, отдышался, сорвал с себя висящие и торчащие клочья и лоскуты бывшей одежды, вздохнул и поднял с земли злополучный обруч. Теперь уже правой рукой он упер один край ободка в ладонь, четыре пальца, кроме большого, наложил на противоположный край и сдавил во всю мощь.
– Ну, паскуда… Как себя чувствуешь, а? Знаешь ли ты, что паскуда – это субъект, который во зло другим притворяется беднее, чем он есть на самом деле? А? Сомну, с-сволочь…
Обруч поддался, сузился в остроносый вытянутый ноль – и медленно выправился в прежний вид.
– Да что за черт? – изумление Велимира ничуть не убавило в нем осторожности и перехватывать поудобнее – наспех совать туда-сюда пальцы и запястья, он не стал, хотя пальцам было… неудобно, не то что бы больно, но… – Такое ощущение, что я сам с собою играю в поддавки и в нападающие. Показалось бы, что ли, чудо-юдо анонимное?
Никто не аукнул в ответ, не предстал перед Велимиром в черном или белом сиянии, не захихикал из-за кустов или облака (не съеденного, разумеется, а одного из уцелевших, обычных), не начертал на земле или в воздухе непонятных, но грозных символов…
– Ну, ладно. Оставлю тебя здесь, а сам пойду, обновлю себе гардероб в ближайшем секондишнике на Удельной и да будет имидж мой краше прежнего! – Велимир с усилием разжал онемевшую от напряжения ладонь и в два приема стряхнул с руки вниз, под ноги коронку-обруч. Обруч послушно преодолел метровую дистанцию, неслышно стукнулся в ложбинку между двумя травяными холмиками, привалился наискось и замер, почти невидимый, по плечи в траве, тусклым камешком вверх.
– Пока, родной. – Велимир отвернулся и весело зашагал по дорожке, прочь от странного обруча, якобы к выходу. Он не собирался никуда уходить, и тем более оставлять на произвол судьбы недоразгаданную загадку – но кто бы мог
Концентрация всех его сил, физических и душевных, помешала ему вспомнить об отмене ограждающего заклятия, и, быть может, это спасло немало жизней людям, чьи возможности по выживанию были не столь высоки, как у него.
И пятнадцати шагов не успел он сделать, как мир вокруг него изменился: молекулы кислорода, азота, воды, углеродных окисей – словом, частицы воздуха, послушные неведомому повелению, покинули пространство вокруг Велимира – и он очутился в безвоздушном пространстве. Видимо, границы этого безвоздушного пространства проходили вплотную к грунту, почти не задевая его. Почти, ибо в тех местах, где все же это случилось, из земли вырвались стремительные фонтанчики из песка, ошметков трав, земляных комьев… Велимир споткнулся и брякнулся на четвереньки. Он хотел вдохнуть – но оказалось, что нечем. Он хотел крикнуть «прощайте, ботинки!», потому что те лопнули и развалились до подошвы, но звук, не послушался его, ибо не родился. «Это поправимо» – подумал Велимир, убедившись, что все под контролем и кровь не собирается кипеть, а глаза не выпрыгнули на щеки, надо только добраться до границы воздушного пространства либо вернуть его на место…
Тем временем облака полностью покинули кусочек небосвода, по которому неспешно катилось солнце, а тот же воздух, так предательски покинувший Велимира, составился в гигантскую линзу, собравшую солнечные лучи с половины неба и заплетшую их в ослепительную солнечную молнию, немедленно вонзенную в точку прицела, в то место где замер не успевший стать с колен Велимир. Тут уж вакууму и земле стало не до соблюдения границ: они ринулись друг на друга, и земля победила. Однако это уже была и не земля, но котел с кипящей лавой, а на сотню метров окрест от этого невероятного солнечного вторжения, живая природа полегла замертво одинаковым серым пеплом…
– Девушка, хочу с вами посоветоваться…
– Да, да, конечно, слушаю вас?
– В этой рубашке никто не примет меня за кенгуру?
– Как вы сказали?… Нет… Почему вы так решили? Рубашка хорошая, у нас она в одном экземпляре… Просто она, как бы это сказать, с изюминкой – предназначена для людей, предпочитающих собственный стиль в одежде, не такой обыденный, как у больш… Что? Нет, ну что вы, ничего не на пузе, сами посмотрите, а на груди, небольшой аккуратный карман. Очень хорошая рубашка, если что – мы заменим.
– Уговорили. Но и это еще не все! Консилиум продолжается, сударыня менеджер, однако следующая тема для обсуждений – брюки. Именно брюки, но не ноговицы, не джинсы, которые весьма надоели мне и чреслам моим своими легконагревающимеся металлическими деталями, не легкомысленные шорты да бермуды, не скрывающие, а наоборот – подчеркивающие недостатки в строении наших несовершенных мужских организмов, не портки, родства и формы не помнящие, но солидные, отутюженные, темного цвета брюки, хорошо сидящие на мне и желательно с обеими штанинами.
– Именно такие нам как раз подвезли в понедельник и самые разнообразные. Вот Италия, здесь румыны, это наши, здесь Турция, но достойные шмотки. Давайте подберем для вас что-нибудь хорошее. Вы одни будете брать?
– Одни?
– Ну, один комплект?
– Конечно! Жарко же на улице. А жара – это то, что мне сейчас меньше всего нужно. Вы просто не представляете, какой солнечный удар чуть было не хватил меня только что!
– Ну… Вообще-то я представляю, если честно.
– Что, и вам тоже душно? Сочувствую. Впрочем, вы все время улыбаетесь и хихикаете, стало быть запас жизненных сил в вас велик и вы легко дотянете до привольного вечера и прохладного хэм-дайкири. А, давайте и те, и другие, я обе пары примерю. Вы же пока сторожите у занавески, отгоняйте репортеров, невеж, зевак, поклонниц и просто любопытных… Но, чур, и сама не подглядывайте!