Я люблю

Седов Б. К.

– Ну и что это значит?!

– Меня хотят убить! – сообщил он.

– Будешь врать – выкину за дверь! – пообещала я.

– Я серьезно! – зашептал он и беспокойно заерзал в кресле. – Если они меня найдут, мне не жить!

– Что, снял какую-нибудь звездочку без трусиков? – спросила я. – А теперь ее секьюрити хотят голову тебе оторвать? Или не голову, а что-нибудь поважнее?

– Если бы… – он замотал головой. – Дело в том, что…

В этот момент в дверь негромко постучали. Репортер мгновенно растерял всю свою браваду и снова превратился в несчастное существо

с запуганными глазами.

На этот раз я прижала палец к своим губам и, схватив Александра за руку, потащила в сторону душа; тот безропотно повиновался.

Стук настойчиво повторился.

– Анжелика! – раздался голос Лаевского. – Откройте, пожалуйста!

Я спешно вернулась к двери и открыла ее.

– Извините! Я только что из душа!

– Штессман прислал два пропуска, – сообщил Валентин Федорович, протягивая билет с нарядными виньетками. – Придется посмотреть на его творение – кажется, он в самом деле гордится этим фильмом. Не будем обижать человека!

Как мне было уже известно, Валентин Федорович весьма скептически относился к современному кинематографу, а к современному немецкому – тем более.

– Вы уверены, что это необходимо? – Я приложила руку ко лбу, изображая усталость, – нужно было разобраться с этим чертовым фотографом.

Не вышло!

– К сожалению, да! – подтвердил он. – К счастью, фильм короткий – меньше полутора часов. Начало сеанса в семь.

Я взглянула на часы – около шести.

– Буду готова через пятнадцать минут! – пообещала я, и Лаевский, кивнув, удалился.

– Послушай, – я вернулась в ванную к съежившемуся от страха журналисту, – мне нужно идти, понимаешь?! Так что быстро выкладывай, что случилось! Во что ты вляпался?

– Тебе лучше не знать! – заявил он вдруг.

– Ну тогда выметайся! – Я не на шутку рассердилась. – У меня хватает своих проблем!

Он хмыкнул недоверчиво: мол, знаем, мы ваши заботы – тампон вовремя поставить да не забыть посмотреть по телевизору последнюю серию латиноамериканской лабуды! Он по-прежнему считал, что имеет дело с какой-то девочкой, опекаемой богатым папиком.

Эта снисходительная усмешка окончательно вывела меня из себя.

– Пошел к черту! – процедила я и указала журналисту на открытую дверь. – Чтобы духу твоего здесь не было!

– Подожди, подожди! – взмолился он, почувствовав, что я уже не шучу. – Я всерьез влип, сейчас все объясню…

– Ну! – я отошла от двери.

– Слушай, я приехал сюда, чтобы просто поснимать для парочки журналов! У меня даже и контракта нет, я внештатный корреспондент: делаю снимки, а потом продаю – где подороже предложат, те, что не удалось всучить, распихиваю в издания похуже.

Нечто подобное я и предполагала, несмотря на все его недавнее вранье.

– Слушай, милый! – сказала я. – У меня времени мало и у тебя, похоже, тоже, так что давай – по существу, без биографических подробностей, они мне все до фени!

– Ну я хотел фотки сделать Ласточки, это звезда эстрады, знаешь сама, наверное… – пробурчал он обиженно. – Пробрался на борт одного теплохода – его тут арендовали для избранной публики.

– Ты-то

как туда попал? – не упустила я случая его уколоть.

– Как шпион! – Он шмыгнул носом. – Притворился посыльным с весточкой…

– Ну не ври только!

– Я не вру! Так все и было!

– Ну!

В течение последующих пяти минут мне пришлось выслушать захватывающую историю. Человек, чей разговор Александр подслушал в каюте, договорился о встрече с собеседником в кафе на берегу. Здесь пахло чем-то более серьезным, чем обычные скандальчики, за которыми мой новый друг привык гоняться. Так что неудивительно, что, перебравшись на берег, он провел остаток вечера в упомянутом кафе. И его терпение было вознаграждено. Вскоре он увидел молодцеватого брюнета, которому в самый раз был бы гусарский костюм, – это и был любовник Ласточки, узнанный журналистом исключительно по шикарным ботинкам и голосу. Его собеседниками были два человека в хороших костюмах. Один из них выглядел как человек «кавказской национальности», выражаясь удивительным языком милицейских протоколов. Второй производил впечатление типичного славянина.

Разговор долетал отрывками до Саши, сидевшего за одним из соседних столиков. Впрочем, говорилось мало – видимо, обе стороны знали, зачем пришли сюда, и не тратили времени на лишний треп.

Гусар вручил своим собеседникам маленький сверток, взамен получив сверток покрупнее. В момент передачи все трое завертели головами, отыскивая соглядатаев, но журналист вовремя отвернулся и стал приставать к официантке.

– Ну! – Мне история показалась интересной, но времени и в самом деле было в обрез. – Это все?!

– Нет, конечно! – всхлипнул он. – Я же должен был узнать, в чем там дело!

– Ну разумеется! – усмехнулась я. – Это был твой гражданский долг.

– Этот кавказец положил сверточек в дипломат и пошел, а я за ним… Понимаешь, я же по разговору понял, что главное – то, что у ласточкиного хахаля было в этом свертке! Дошел до гостиницы – до этой гостиницы, а там тебя увидел – ты тогда только что подкатила со своим папиком. Вот я и вызвался помочь, чтобы без проблем внутрь попасть…

Я покачала головой – вот так джентльмен. Как выяснилось, дальше Александр пококетничал с одной из горничных и выяснил без труда, где обретается интересующий его гражданин, а потом, не без помощи той же горничной, смог проникнуть туда.

– Прям Джеймс Бонд! – прокомментировала я. – И чем закончилось, короче?

– Вот! – Вместо ответа Александр вытащил небольшой сверток темной бумаги. Он ловко развернул сверток, в нем оказалась маленькая металлическая шкатулка.

– Что это такое?

– Понятия не имею! – признался Александр. – Только точно знаю, что эти ребята мне голову оторвут, если узнают, что я ее взял! Там, в номере, кроме шкатулки еще кое-что было.

Он полез за пазуху и вытащил пистолет. Уже по тому, как он держал его, было видно, что с оружием он дела никогда не имел. Я взяла пистолет и выщелкнула магазин из рукоятки – патроны в нем были не газовыми, а с самыми настоящими пулями.