Я, Мона Лиза

Калогридис Джинн

Что было правдой, если не считать то невзрачное коричневое платье, которое я носила по настоянию отца и от которого теперь с радостью избавилась.

— Тогда идите к себе. — Кардинал смерил меня внимательным взглядом, после чего добавил: — Послушайте, это всего лишь попытка нескольких приоров разжечь бунт. Если нам повезет, мои братья, — он запнулся, прежде чем произнести последние два слова; я знаю, у него чуть не вырвалось: «Джулиано», — сумеют всех успокоить. А я пока поеду помочь им. — Он тяжело вздохнул, словно смиряясь с необходимостью проявить милосердие. — Не волнуйтесь, я не оставлю вас здесь одну.

— Благодарю, — пробормотала я.

— Ступайте.

Я велю Лауре посидеть с вами.

Я пересекла дворец и вернулась в спальню Лоренцо. Не в силах удержаться, я долго выглядывала из открытого окна, выхолодив всю комнату, несмотря на жарко растопленный камин. На улице сгустилась тьма, вдалеке замигали факелы. Они двигались с запада. От Сан-Марко по направлению к виа Ларга. Те, кто держал их над головой, вновь и вновь выкрикивали:

— Palle! Palle! Palle!

Я разглядывала неясные фигуры, выплывавшие из темноты. Большинство передвигались верхом, и только немногие шли пешком; это была знать со своими слугами, друзьями и родственниками из домов на виа Ларга, окружавших дворец Медичи. Факелы в их руках бросали отблески на чудесные мечи, золотые цепи и драгоценные камни. Подошедшие заняли свои места рядом с людьми, охранявшими вход во дворец Медичи.

— Palle! Palle!

А с противоположной стороны, от площади Синьории, слышался другой крик: «Popolo е liberta!» Постепенно он становился все громче: к дворцу приближались темные фигуры, почти неразличимые в свете пылающих тряпок, намотанных на длинные палки или метлы.

— Abbasso le palle! Смерть Медичи!

Улица ощерилась зубастыми вилами, наконечниками искривленных копий, заостренными деревянными дубинками.

Прежде чем эти две силы сошлись, ряды сторонников Медичи пополнились новым отрядом. Я из своего окна не могла разглядеть лица — мне не было видно лица даже того всадника, который высоко держал фонарь. Но я узнала его алое одеяние, широкие плечи, внушительную осанку: это медленно выехал Джованни в окружении вооруженных людей.

— Palle! — выкрикнул он своим звучным голосом. — Добрые жители Флоренции, послушайте меня!

Но добрые жители Флоренции слушать не стали. Из толпы полетел камень и ударил в плечо черного скакуна, на котором восседал Джованни. Конь вздыбился, но Джованни удалось его успокоить. Кардинал принял решение: вместо того чтобы вступить в открытый бой с врагами, он со своим отрядом предпочел поскакать на север, выбрав узкую улочку.

Мне оставалось только молиться, что он все еще не отказался от намерения явиться на площадь.

Когда Джованни со своими людьми скрылся из виду, озлобленные горожане пошли в наступление. Казалось, им нет числа. Вглядываясь в плохо освещенную толпу, я не видела, где она заканчивается. Вскоре к пешим бунтовщикам присоединились противники Медичи побогаче — они были на лошадях, держали в руках булавы, крепкие копья, мечи, турецкие кривые сабли.

Сторонники Медичи, поняв, что уступают противнику в численности, поспешно разъехались, предоставив дворцовой охране самой вести бой.

Я увидела странное зрелище, услышала жуткие звуки: солдат вонзил пику в живот крестьянину и поднял его в воздух; купец рухнул на колени, когда ему раздробили череп булавой. Поверженный стражник хрипло закричал, когда фермер насадил его на вилы. Другой смутьян поднял с земли уроненный факел и поджег раненого.

Кисть Уччелло не могла передать запахи, шум, смятение. У него война была пышным зрелищем, а я увидела безумие.

А снизу, разносясь эхом

по всему дому, раздавался яростный стук — это в дверь колотили кулаками и булавами. Значит, кому-то из смутьянов удалось подобраться к дворцу.

Лаура так и не пришла, и тогда я поняла, что она вообще не придет. Я решила покинуть дом, но, не успев повернуться от окна, заметила краем глаза какое-то движение на ближайшей улочке.

Это ехали всадники, освещая себе дорогу факелами и фонарями. За ними, почти не отставая, неслась разъяренная ревущая толпа. Во мне вспыхнула надежда, что это может быть Джулиано. Я высунулась из окна. Когда отряд подъехал к дворцу, перед которым продолжалась битва, я узнала Джованни. Но его отчаянные крики я сумела разобрать только тогда, когда он оказался прямо под моим окном.

— Долой… Пьеро… Popolo е liberta!

И озлобленные горожане, которые преследовали его, закидывая камнями, начали кричать: «Предатель, предатель!» — и были совершенно правы.

Я отскочила от окна. Мигом спустилась по лестнице, пронеслась по коридорам, выбежала во двор и, миновав лоджию, оказалась в саду. Никакого оружия я там не нашла — обнаружила только Джованни, который, изможденный и задыхающийся, направлялся в дом в сопровождении двух солдат.

— Вы его видели? — закричала я, стараясь перекрыть ужасный шум, доносившийся из-за стен.

Джованни был сама деловитость. Прежняя любезность исчезла, а ее место заняла холодная решимость. Он прошел мимо меня, даже не взглянув в мою сторону, даже не замедлив шага, а когда я бросилась за ним, коротко произнес:

— Я не смог добраться до площади.

— Так вы его не видели? Джулиано?

— Спроси у Пьеро. — Он махнул, указывая куда-то за спину.

И я побежала к деревянному забору и отперла ворота, закрывавшиеся на замок. Миновав их, я оказалась на большом немощеном дворе, перед конюшнями. Здесь пахло навозом, сеном и разгоряченными лошадьми. Тридцать или сорок лошадей, сдерживаемых всадниками, нервно перебирали копытами; мужчины переговаривались, обсуждая стратегию новой вылазки, чтобы понести как можно меньше потерь. Я быстро обвела взглядом их лица, но не увидела того, кого искала.

— Джулиано! — закричала я. — Где Джулиано?

Большинство воинов, охваченных военной суматохой, не обратили на меня внимания, и только несколько бросили на меня любопытные взгляды, но ничего не ответили.

Тут на мое плечо опустилась тяжелая рука. Я обернулась и увидела Пьеро, взмокшего, мрачного, с дикими глазами.

— Где Джулиано? — повторила я.

— Все вышло не так, как мы задумывали, — сказал он, удрученный неудачей. — Будь проклят Лорено — он предал нас, не позволил мне войти через главные ворота, не мог же я смириться с таким оскорблением: «Войдешь один, через боковой ход, без оружия». Кто я ему, слуга, что ли? Я вспылил, велел им всем убираться к черту, тогда Лорено, этот сукин сын, передал ключи от колокольни моим врагам…

Я вцепилась ему в руки.

— Где Джулиано?! — Он отпрянул от меня.

— Джулиано все еще на площади, пытается утихомирить толпу. — Увидев ярость на моем лице, он поспешил добавить: — Это была не моя идея, я не хотел его там оставлять, он знает, что если дела пойдут совсем плохо, то нужно ехать к воротам Сан-Галло, где мы с ним встретимся…

Я отвернулась, испытывая отвращение. Пока я шла к конюшне, у меня родился план.

— Поедем вместе с нами! — прокричал мне вслед Пьеро. — Сейчас собирают мои вещи… А у вас уже все упаковано?