Я – наложница для Прайма
Шрифт:
Когда Дез, кинув последнюю хворостинку в разгоревшийся костёр, обходит меня и садится сзади, у меня перехватывает дыхание. Его пальцы неожиданно крепко обхватывают мою шею и тянут на себя, и меня начинает подташнивать от нахлынувшего лавиной волнения.
– Что ты делаешь? – сиплю изменяющим мне голосом. И повернуться к нему страшно, и вырваться я не решаюсь. Моя спина крепко вжимается в его грудь, нос прайма зарывается у меня в волосах, жадно втягивая воздух, а вторая рука обхватывает мой живот и стремительно ползёт ниже.
– У нас есть время поиграть, землянка, – тембр Деза моментально меняется, становясь вкрадчивым и хриплым. Я уже узнаю его.
– Ты говорил после ужина, – я цепляюсь за призрачную надежду отсрочить неизбежное. Сердце глухо ударяется о ребра, отдаваясь болью в грудной клетке.
Дез игнорирует мои жалкие попытки увильнуть. Тянет за волосы, поворачивая моё лицо к себе. Рука на животе преодолевает резинку штанов, протискиваясь всё ниже.
– В глаза посмотри, – приказывает тихо.
Я моргаю, пытаюсь наоборот отвести взгляд, увильнуть. И не успеваю. В глубине его радужки меня ловит что-то, буквально парализуя волю. Дыхание стопорится в горле, пульс бьёт в висках. Липкий жар расползается по телу, делая кожу болезненно чувствительной. Томление опоясывает низ живота, наливается тяжестью.
– Воот так, мы только поиграем, – шепчет Дез довольно на ухо, всё сильнее сверкая глазами, гипнотизируя меня, – Только поиграем, Ри...сладкая...
Я не могу отвернуться, не могу не смотреть ему в глаза. Ничего больше не существует кроме магических радужек этих, порабощающих меня. Открываю рот, но возражения так и застывают на кончике языка, трансформируются в жалобный всхлип. Его рука между ног, пальцы толкаются в меня, нагло ощупывают внутри, заставляя стенки томительно сжиматься. Большой палец надавливает на клитор, пропуская по телу электрический разряд, ещё и ещё. Мой пульс учащается, достигая бешеного ритма, влажная тяжесть обжигает с каждой секундой сильнее. Подступающая разрядка сбивает дыхание... Так быстро...Слишком...
Широкая ладонь на моей шее переползает на рот, накрывает нос, закрывает собой пол-лица и вжимается всё сильнее. В голубых глазах, сверлящих меня, сверкает что-то хищное. Я осознаю, что происходит, только когда воздуха перестаёт хватать. Пытаюсь вздохнуть и не могу. Приоткрытыми губами лишь натыкаюсь на его плотно прижатую руку, языком чувствую вкус кожи. Глаза широко распахиваются в панике, грозят вылезти из орбит, картинка смазывается от выступивших слёз. Пальцы между ног продолжают быстро ритмично растягивать меня, входя и выходя с пошлым хлюпающим звуком. Низ живота скручивает от напряжения. Сознание плывёт в дурмане асфиксии. Я вцепляюсь в его руку в жалкой попытке оторвать её от своего лица, вытягиваюсь в струну, желая вырваться. Это изощренная пытка: мозг в ужасе, а тело в огне. Бьюсь пару раз, и меня накрывает.
Прайм тут же отпускает меня. Я хватаю сладкий воздух как рыба. Стекаю на землю, вытягиваясь от мелкой пульсации, затухающими волнами прокатывающейся по телу.
Дез обхватывает мои щеки пальцами, рывком поворачивает лицо к себе. Быстрый глубокий взгляд, и я чувствую, как невидимая связь резко рвётся. После прайм просто встаёт и как ни в чём не бывало начинает выкладывать посуду и рюкзака. Словно и не произошло ничего сейчас. Ничего, заслуживающего его внимания. Меня же топит в буре эмоций. Отголоски экстаза, страха смерти, злости на него, за то, что так легко сделал это со мной, стыда. Такая мешанина, что я даже не в силах вычленить что-то определенное. Перевожу рассеянный взор в черное беззвёздное небо, судорожно вдыхая и пытаясь прийти в себя.
Шорох веток с трудом прорывается в моё сознание. Поворачиваю голову и натыкаюсь глазами на рыжую пуму. В зубах у неё небольшая тушка олененка. Марита кидает её у костра и моментально оборачивается. Смеряет меня, валяющуюся на земле, пренебрежительным взглядом.
– На девке твоей лица нет, как бы новую искать не пришлось, – фыркает стерва, отчего я сразу приподнимаюсь на локтях. Опять открываю было рот, чтобы наконец ответить, и опять Дез меня опережает.
– Не придется, я аккуратен. И она айли, не девка, советую запомнить.
29.
Ужин проходит в молчании. Моём. Прайм с кошкой трещат, не переставая, меня же словно и вовсе не существует. Хотя нет, один раз Дез приказывает, чтобы я положила ему добавки. Именно приказывает, даже не взглянув на меня при этом. Его пренебрежение бесит невероятно. Нет, я не жду какого-то особого обращения и тем более знаков внимания от прайма. Просто...Я чувствую себя вещью. Пусть нужной, важной и ценной, но всё же неодушевленным предметом, о котором вспоминают лишь по мере необходимости. И это задевает. Больно. Самолюбие трещит по швам. Что испытываю я сама к прайму, даже боюсь попытаться понять. Хватаю и разжевываю лишь то, что лежит на поверхности. Сейчас это обида и злость, и я ими буквально упиваюсь. Копнуть глубже страшно. Ещё и оттого, что он может ощутить это тоже.
Тихо сижу в сторонке, дожевывая поджаристый кусок мяса. Внимательно прислушиваюсь к разговору брата и сестры, постепенно составляя цельную картинку в голове. Кое-что становится даже понятно.
– Как вернёмся на Вилаю, куда? К тебе? Небезопасно, мне кажется... Может пожаловаться императору всё-таки? – Марита задумчиво ворошит веткой потрескивающий костёр.
– Император предпочел остаться в стороне полгода назад, и сейчас будет так же, только раскроемся окончательно, – возражает Дез, – И ко мне тоже смысла нет. Отправимся сразу к Гельмуту. Раз нас выкрали, значит до него ещё не добрались. Прихватим старика с собой и скроемся на три оставшихся месяца.
– И где ты думаешь скрыться?
– Мне кое-кто задолжал, – щурится прайм, не называя имён, – Кое-кто, кого не свяжут со мной, и у кого есть свой небольшой спутник для отдыха в скоплении Андромеды… Райское место. Тебе понравится.
Кошка недоверчиво фыркает.
– Предлагаешь переждать на курорте?
– А ты хотела три месяца в подземелье посидеть? – Дез вопросительно изгибает бровь, – К тому же дело не в том, что это курорт, а в том, что это ЛИЧНЫЙ курорт, и кроме нас там никого не будет. Ну может ещё хозяин захочет присоединиться.
– И кто же это? – Марита кидает на брата заинтригованный взгляд.
– Тот, кому Аскольды тоже не друзья, – прайм явно уходит от ответа. Даже я насторожилась. Что уж говорить о кошке.
– Ты ведь не отвечаешь, потому что мне не понравится ответ. Да, Дезире? – её зеленые глаза сужаются, сверля брата.
Дез же демонстративно продолжает есть, никак не комментируя её предположение.
– А как же твоя служба? Император будет недоволен. Три месяца – не неделя, – так и не дождавшись имени, спрашивает Марита.