Я, опять я и еще раз я
Шрифт:
— Если ты не можешь держать свое отделение в порядке, Даллас, как ты сможешь им командовать?
Склонив голову набок, Ева окинула победно улыбающегося Бакстера критическим взглядом.
— Ты когда-нибудь проходил коррекцию лица или тела, Бакстер?
— Моя неотразимая внешность является продуктом исключительно благоприятного сочетания генов. А почему ты спрашиваешь? Что-то не так с моим лицом и телом?
— Я хочу, чтобы ты обратился в клинику Уилфрида Б. Айкона. В штатском. Тебе нужна консультация с их лучшим специалистом по лицевой хирургии.
— А что не так с моим лицом? Женщины тают
— С лучшим специалистом по лицевой хирургии, — повторила Ева. — Я хочу знать в точности, через какой процесс там надо пройти, чтобы получить консультацию. Мне нужны расценки. А главное, мне нужна атмосфера. Хочу знать, в каком они теперь состоянии, когда оба Айкона перекочевали в морг.
— Рад помочь, Даллас, но давай подумаем вот о чем. Кто поверит, что я хочу как-то изменить такое лицо? — Бакстер повернулся боком, задрал подбородок. — Оцени профиль. Он убийственно хорош!
— Испробуй его на женском персонале в клинике. Доложи мне обстановку. Тебе потребуется полный тур по клинике, прежде чем ты доверишь им свое лицо. Что-то в этом роде. Понял?
— Ясное дело. Как насчет мальчугана?
Ева взглянула на офицера Троя Трухарта, сидевшего в своем закутке и занятого бумажной работой. Он все еще был зелен, как весенняя травка, но Бакстер над ним работал.
— Как обстоят дела с его умением врать?
— Есть улучшения.
Ева покачала головой. Трухарт был молод, атлетически сложен и хорош собой. Она решила, что лучше послать в клинику закаленного копа, пусть даже с убийственным профилем.
— Пусть пропустит это мероприятие. У тебя это больше пары часов не займет.
Ева позвонила Фини и предложила угостить его тем, что в столовой управления сходило за ленч.
Они втиснулись в кабинку и оба заказали по бутерброду с эрзац-салями на уже начавшем черстветь ржаном хлебе. Ева попыталась исправить положение, утопив свой бутерброд в горчице нездорового желчного цвета.
— Начнем с Айкона-старшего. — Фини макнул соевую соломку в лужицу жидковатого кетчупа. — Никаких входящих или исходящих звонков накануне убийства на его настольном телефоне в домашнем кабинете распечатал входящие и исходящие с телефона на работе и с сотового. Никаких звонков подозреваемой, исходящих от нее или относящихся к ней. — Он прожевал, проглотил и откусил волокнистой субстанции, заявленной как салями. — Проверил телефоны доктора Уилла. Жена звонила ему по своему сотовому из Хэмптонса около пятнадцати ноль-ноль в день убийства.
— Она об этом не упомянула.
— Ничем не примечательный разговор. Дети в порядке, ели мороженое, друзья зайдут попозже на коктейль. Спросила, обедал ли он, собирается ли отдохнуть. Все.
— Держу пари, он ей сказал, что идет домой и закроется до утра.
— Верно. — Фини макнул в кетчуп еще одну соломинку. — Сказал, что ему надо немного поработать, кое-что закончить, а потом он закроется и ляжет. Он устал, у него болит голова, ему прошлось пройти еще один раунд с тобой. Все логично. Ничего подозрительного.
— Но она узнала о его планах на вторую половину дня. Что еще у тебя есть на папу Айкона?
— Записи о пациентах довольно обширны. У одного из моих ребят есть кое-какая медицинская подготовка. Я бросил
— Что?
— Записная книжка рассчитана на год. У нас ноябрь, стало быть, уже одиннадцать месяцев. Все одиннадцать месяцев, если не считать тех редких случаев, когда он уезжал из города по делам или ради удовольствия, вторая половина дня в понедельник, вторник и среду у него свободна. Никаких записей. Ни личных, ни деловых встреч, ни приема пациентов, ничего.
— Я видела это в другой книжке, но там не было записей до начала года. Да, это, безусловно, кое-что. Регулярные занятия, которые он не записывал.
— Такие же регулярные, как ежедневная порция клетчатки. — Фини для наглядности взмахнул очередной соевой соломинкой. — Допустим, ты во что-то ввязался, а человек ты организованный. Ты выкраиваешь для этого один свободный вечер в неделю. Но три вечера каждую неделю, одиннадцать месяцев подряд? Это уже не случайный побочный заработок, это дело жизни.
— Я попрошу тебя расширить поиск, заглянуть поглубже в прошлое. То же самое с Айконом-сыном. Проверь, нет ли у них совпадающих свободных вечеров. И еще я заинтересована в любых упоминаниях о школе и колледже Брукхоллоу. В любых упоминаниях о Джонасе Делькуре Уилсоне и Эмме Хансен Сэмюэлс.
Фини извлек из кармана свою собственную электронную записную книжку и вписал имена.
— Собираешься объяснить мне, в чем дело?
Ева ввела его в курс дела, пока они доедали ленч.
— Попробую пирог. Авось не отравлюсь, — сказал Фини и набрал свой выбор на настольном электронном меню, сопроводив его двумя порциями кофе. — Пошли дальше. Доктор Уилл. Если кто-то взламывал замки или сигнализацию, у них были пальцы-невидимки. Никаких следов.
— Они должны были пройти сверку по голосу. Ты можешь вытащить голос из памяти?
— Не могу. Система не хранит входящих голосов из соображений безопасности. Не дает возможности извлечь запись, переписать, клонировать. Я должен признать: тот, кто вошел в дом, либо был впущен, либо был гением.
— Она умна, но она не гений. Ей хватило ума не представить это как взлом. Это сбивает с толку, — пояснила Ева, когда Фини недоуменно поднял брови. — У жены железное алиби, она была в Хэмптонсе. Согласно ее показаниям и показаниям экономки, ни у кого, кроме членов семьи, не было кодов. Значит, мы имеем дело с призраком. Нам приходится присматриваться к жене. Но, сколько ни смотри, у нее есть несколько независимых друг от друга свидетелей, утверждающих, что она была за много миль от дома в тот момент, когда в ее мужа всадили скальпель. Мы ищем сообщника, ищем связь между ней и Долорес. И результаты пока нулевые.