Я русский солдат! Годы сражения
Шрифт:
А. Проханов: – Ну, конечно-конечно. В общем, я чужд голландскому синдрому.
О. Журавлёва – Хорошо, ладно. Значит, про бокс ничего сказать не можете?
А. Проханов: – Ничего. Но про бокс как помещение, где изолируют инфицированных натовским синдромом, я готов говорить.
О. Журавлёва – Подождите. Еще раз?
А.
О. Журавлёва – В смысле помещения. Всё, теперь всё понятно.
А. Проханов: – Это не прическа, это не прическа.
О. Журавлёва – Прическа – это полубокс. Да, я всё прекрасно поняла. Тогда скажите, пожалуйста, должен ли депутат Андрей Исаев понести наказание за дебош и задержку рейса самолета Москва-Петербург, как вы считаете? Вы разбирались в этом конфликте?
А. Проханов: – Мне нравится страстный Исаев.
О. Журавлёва – Он чем-то на вас похож, да?
А. Проханов: – Чем-то на меня похож. Нас отличает только то, что я изначально был революционером и им остаюсь, а Исаев был революционером, потом стал конформистом. Но в нём все-таки взыграла его натура, задавленная вот этим профсоюзным движением, этим желанием войти во власть. В нем природа взыграла – он взбунтовался против себя самого. Это революция Исаева, которую он устроил против своего конформизма. Это прекрасно. Хорошо бы Исаева не просто ссадили с самолета, а, может быть, посадили бы даже под какой-нибудь домашний арест, поместили ему на ноги какой-нибудь браслет, как Удальцову.
О. Журавлёва – То есть вы изначально его принимаете за хулигана и дебошира?
А. Проханов: – Нет, я изначально принимаю его за стихийного русского мужика, который под гнетом обстоятельств вынужден был пойти в рабство к номенклатуре либеральной. И вот то, что он разбушевался в самолете, – это же не хулиганство, это его экзистенция, это его взрыв. И поэтому… Он должен понести за это наказание, для того чтобы он в еще большей степени превратился в прежнего анархиста, коммуниста либерального. И тогда я с ним обнимусь. Я встречу его у выхода из тюрьмы, и мои братья меч ему отдадут.
О. Журавлёва – Вы вот рассказываете про тюрьму. На самом деле, вы же прекрасно понимаете, что до тюрьмы-то дело не дойдет никогда.
А. Проханов: – Это не важно.
О. Журавлёва – У нас в тюрьмы и в больницы попадают другие люди.
А. Проханов: –
О. Журавлёва – Да? Вы же сочувствуете всем сидельцам на самом деле – в глубине души?
А. Проханов: – Я сочувствую в первую очередь себе самому, потому что моя душа находится в тюрьме моей плоти. Вот эти реберные, ужасные реберные клети, в которых находится моя душа, трудно разорвать.
О. Журавлёва – Такое ощущение, что она у вас в животе находится. Ну, ладно. «Пьянство в России стало всеобщим, уже не найти трезвого посла. Депутат Госдумы дебоширит на борту самолета, а вы всё о величии России», – пишет Владимир из Печор Псковской области. Неужели так уж он не прав?
А. Проханов: Да ладно, Володя. Володь, опохмелись и очнись от своих упреков.
О. Журавлёва – Это трезвый человек вам пишет, я уверена.
А. Проханов: – Сейчас он трезвый, а завтра напьется. И слава богу.
О. Журавлёва – Скажите, пожалуйста, как вы оцениваете приговор Косенко? Это человек…
А. Проханов: – Да никак не оцениваю. Не хочу этим заниматься.
О. Журавлёва – Это человек, которого присудила судья к психиатрическому…
А. Проханов: – Косенко – это кумир Болотной площади, либеральных процедур. Я в это не вмешиваюсь.
О. Журавлёва – Хорошо. Значит, его можно сдавать в дурдом, я правильно понимаю?
А. Проханов: – Я не хочу этим заниматься. У меня свои политзаключенные. У меня русские патриоты, которые сидят на цепях там. Вот мои заботы.
О. Журавлёва – Где сидят на цепях русские патриоты?
А. Проханов: – Они сидят во всех колониях. По статье за русский экстремизм сидят все. Только что выпустили Душенова, моего друга, русского православного мыслителя и бунтаря.
О. Журавлёва – Скажите, а карательная психиатрия существует для русских патриотов?
А. Проханов: – Ну, я там давно уже нахожусь под исследованием.
О. Журавлёва – Нет, серьезно, вы знаете случай, когда человека отправляли на принудительное лечение в последние годы? Среди ваших друзей есть такие?