Я С СССР! Том III
Шрифт:
– Да, об этом нужно Романова предупредить, ты прав. Ладно, прости, но мне сейчас некогда. Давай дуй в издательство за деньгами.
– Сегодня уже не успею. На собрание пора.
– Ну, ладно иди, коли опаздываешь. Вечером обязательно выпью за твои успехи!
– Спасибо. И, Константин Александрович, я хотел сказать, что очень благодарен вам за помощь. Поверьте, я очень ценю это.
Федин машет на меня рукой, но видно, что моя искренняя благодарность приятна.
– Алексей, если бы ты знал, сколько графоманов вокруг развелось. Иногда волосы дыбом встают, что они нам на комиссию приносят. И
На Моховую я приезжаю тютелька в тютельку, успевая заскочить в учебную аудиторию перед самым носом преподавателя. Лева с Димоном машут рукой, показывая, что заняли мне место, и я быстро пробираюсь к ним по рядам, пока лектор идет к кафедре и раскладывает свои конспекты.
– Какие новости?
– Собрал у ребят-болидов фантастические рассказы – кивает мне Коган на толстую папку, лежащую рядом с ним на скамье – можно проводить заседание клуба.
– Это хорошо. Значит, в субботу собираемся в Абабурово.
– Рус, насчет Абабурово… Дядя Изя звонил, спрашивал, собираемся ли мы выкупать дачу. На сентябрь вроде договаривались, и аренда вот-вот закончится. Что с деньгами будем делать – в экс залезем?
Хлопаю себя по лбу. Дача! Срок аренды прошел и нам пора определяться. Хотя о чем тут говорить – мы с этой дачей уже сроднились, и о том, чтобы от нее отказаться, даже речи нет.
– С деньгами полный порядок. Я сейчас от Федина, «Город» большим дополнительным тиражом издают. Завтра в Советский писатель за деньгами поеду, на дачу там должно хватить. А если маловато будет, тогда уже залезем в экс. Так что звони дяде Изе, порадуй его.
Лева с Димоном переглядываются, радостно хлопают меня по плечу. Да, парни! У нашего Клуба есть теперь постоянная крыша над головой. Зимой туда конечно особенно не наездишься, но раз в месяц проводить там заседания – легко! К тому же у каждого из нас есть от нее ключи, и подозреваю, что парни активно туда своих подруг возят.
– Что с партсобранием – волнуешься?
– Волнуюсь – вздыхаю я – просто морально не успел к нему подготовиться. Думал, после Японии в партию буду вступать, а оно вон как вышло.
– Торопятся… – глубокомысленно замечает Лева.
– Торопятся… – соглашаюсь я.
…Партсобрание начинается ровно в три. Небольшая аудитория гудит – народ обменивается новостями после лета. Оргвопросов за летний период накопилось много, первая часть собрания посвящена им. Потом доходит дело и до меня. Слово берет Солодовников.
Он снова представляет меня присутствующим, снова зачитывает мои рекомендации, перечисляет все заслуги комсомольца Русина. Сокращение кандидатского стажа объясняет моей предстоящей поездкой в Японию. Негоже мол, отпускать меня туда без партбилета в кармане. Предлагает задавать мне вопросы.
Спрашивают меня в основном по внешней политике, много вопросов по Японии и Олимпиаде. Отвечаю подробно, но особо стараюсь не умничать – маловероятно, что советский студент знает в подробностях устройство политической системы островного государства или планы Олимпийского комитета на следующую пятилетку. Да и есть ли у них эти пятилетки?
Понятно, что это простая формальность. Потом меня погоняли по документам XXII съезда КПСС и по материалам последней Партконференции. Это все я знал назубок, экзамены-то еще свежи в памяти. Смотрю – лица у всех присутствующих довольные, мои ответы всех устроили. Ну, думаю, сейчас на этом и закончатся мои мучения. Ага… счаз!
Неожиданно с места поднимается Ираида Сергеевна Краськова – старая грымза, всеми горячо ненавидимая преподавательница Истории КПСС. Сухонькая старушенция с длинным острым носом и глазками-буравчиками – она бы и без грима могла бы сыграть старуху Шапокляк из известного мультика. Но поскольку самого мультика еще нет, студенты тут же переделали ее фамилию в Крыськову. А потом и вовсе сократили до Крысы. Интересно, что сама Ираида Сергеевна сильно недолюбливала новый учебник по Истории КПСС 60-го года под редакцией убежденного антисталиниста Бориса Пономарева. Будь ее воля, мы бы продолжали изучать предмет исключительно по сталинскому учебнику «Краткий курс истории ВКП (б)».
– Здесь много говорили о том, что Русин отличник, хороший комсомолец, и принимает активное участие в общественной жизни университета. Все это так. Но что с моральным обликом комсомольца Русина? Все наслышаны о его …бурном романе с комсомолкой Викторией Селезневой. Что он скажет нам на это?
– А я уже сделал Виктории предложение – сообщаю я с самым безмятежным видом.
– И?..!
– Она думает пока.
– Думает она! – возмущенно фыркает Крыськова.
И тут моя железная выдержка дает первый сбой. А вот не надо было мою Вику трогать!
– А почему собственно Виктория не имеет права подумать?
– Да потому что о ваших отношениях уже весь факультет судачит!
– Каких таких отношениях?.. – вкрадчиво спрашиваю я.
Но старую сплетницу уже несет и моего предупреждающего взгляда, в котором полыхнула злость, она не замечает.
– Понятно каких – интимных! – пренебрежительно машет она на меня рукой – А то мы не знаем, чем вы занимаетесь.
– А откуда вам знать, чем мы с ней занимаемся? – сжимаю я кулаки и резко подаюсь вперед – Что-то я не припомню, товарищ Краськова, чтобы вы присутствовали на наших с Викой свиданиях! Или вы всех по себе судите? И по своей бурной молодости?
Заславский с Солодовниковым пытаются остановить скандал, но мы уже схлестнулись с Крысой не на жизнь, а насмерть.
– Не сметь пачкать нашу комсомольскую юность! – визжит она – В наше время такой аморалки не было, у нас в чести были светлые, целомудренные отношения между юношами и девушками!
– Да что вы говорите!.. – издевательски цежу я – а вот у меня есть совсем другие данные. Я готовил статью на эту тему и немного покопался в архивах. Могу поделиться результатами социологического опроса студентов, проведенного в 1922 году.