Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка
Шрифт:
Он повернул ее к себе. В темноте она чувствовала, как близко его лицо.
— Теперь я в твоих руках. Если захочешь, сможешь предать меня, а сама все равно останешься невредимой. Ты ведь знаешь это, правда?
— Да. Но мне не нравится, когда ты так говоришь.
— Никогда больше не буду.
И вдруг она спросила с какой-то болезненной дерзостью:
— А что будет потом, когда все кончится? Между нами, я имею в виду.
Без колебаний, не остановив своих рук, которые управляли и его, и ее страстью, он ответил:
— Мы поговорим об этом, когда выпутаемся из беды.
Сгорая от любви, Белль
Глава 6
Уже несколько дней она во всем подчинялась Рейксу. В ней не осталось ни волнения, ни беспокойства, что можно где-то ошибиться и выдать Сарлингу самое себя или Рейкса. Белль убедила Рейкса обзавестись двумя фотоаппаратами. Рискованно возить единственную камеру на Парк-стрит в Меон и обратно. Обычно она ездила туда вместе с Сарлингом и достаточно хорошо знала его, чтобы понимать: если он заподозрит хоть что-то, то, не колеблясь, остановит машину и разденет донага. Даже шофер его ничуть не смутит.
Она надежно прятала камеры. В Меон-парке приклеивала липкой лентой к мраморной поперечине заброшенного камина в своей комнате. Вторую, в доме на Парк-стрит, тоже приклеивала — изнутри к чехлу старой пишущей машинки, что стояла в маленькой комнате рядом с кабинетом Сарлинга.
Больше двух недель Белль фотографировала, выясняла те мелочи, о которых просил Рейкс. Она начертила планы обоих домов, написала для каждого распорядок дня и Сарлинга, и прислуги. Белль доверялась бумаге только на Маунт-стрит, да и то, если это было совершенно необходимо. Она старалась выполнить всю эту работу безукоризненно, чтобы доставить Рейксу удовольствие и заслужить уважение. Повинуясь чувству, она еще больше сблизилась с ним и, вообразив потепление с его стороны, наслаждалась неведомым ранее счастьем.
Как-то вечером Рейкс попросил ее:
— Опиши мне еще раз кабинет Сарлинга на Парк-стрит.
Слушая Белль, он развалился в кресле и разглядывал потолок. Она уже не раз повторяла свой рассказ, и вот теперь он как будто снова очутился в доме старика. Поднявшись по лестнице на второй этаж, справа увидишь дверь кабинета, а слева — дверь в спальню Сарлинга. Дверь кабинета дубовая, на блестящих бронзовых петлях. Отделан дубовыми панелями, на стене — коричневый ковер с белой полосой по краю. Окна выходят на маленький дворик с садом, оборудованы сигнализацией. Резной письменный стол красного дерева с пузатыми ящиками и резными золочеными ручками. Справа — книжная полка того же стиля. За ней дверь в комнату Белль. Рейкс бы здесь и в темноте не заблудился… Высокие, в ореховом футляре, дедовские часы в левом от входной двери углу, у левой стены — ореховое бюро, а в центре — стол, кресло и два стула для посетителей. На стенах картины, на одной — конюх с черной кобылой (кисть Штаббса), другая — портрет Сарлинга, сделанный Грэмом Сазерлендом, и точно посередине левой стены — дубовая дверь в бункер.
— Хорошо, — перебил ее Рейкс, — теперь расскажи, что делает Сарлинг, когда хочет попасть в бункер.
— Я уже рассказывала.
— Повтори еще раз. — Его голос зазвучал почти резко. — Закрой глаза и попытайся вспомнить все, что он обычно делает.
— Ну, он говорит, что хочет попасть в бункер. Это значит, что я должна уйти в свою комнату и оставаться там, пока дверь в бункер не откроется.
— Обычная дубовая дверь?
— Нет, та, что за ней, дверь самого бункера.
— А дубовая дверь заперта?
— Нет.
— Итак, ты идешь к себе. И закрываешь за собой дверь?
— Сначала закрывала. Но теперь часто оставляю щелочку.
— Ты видала, как он подходит к двери бункера?
— Да. Только не спрашивай, как она выглядит. У тебя есть фотография.
В том-то вся и беда. У них были фотографии дверей бункеров и на Парк-стрит, и в Меоне. Двери совершенно одинаковые. Ни наборного диска, ни замков, ничего, кроме большого четырехугольника из стали, который на три четверти закрывала квадратная шестидюймовая пластинка из латуни.
— Ты видишь, что делает Сарлинг, хотя он и стоит к тебе спиной?
— Ну, он не возится с ключами или чем-нибудь еще. Он просто рукой сдвигает тот латунный квадратик.
— Какой рукой?
— Ну, думаю, правой.
— А ты не думай. Закрой глаза и вспомни. Какой рукой?
— Правой.
— А потом?
— Дверь открывается.
— Но ты же знаешь, что нет. Ведь ты сама сдвигала латунную пластинку и ничего не получилось.
Она и впрямь проделала это неделю назад по его приказу. За латунью открылось шестидюймовое углубление с плоским металлическим дном, — нет, все-таки, видимо, не из стали, а из хрома. Она надавила пальцами, сдвинула в сторону и его. За ним оказалась стальная дверь бункера. Через несколько секунд внутренняя пластинка вернулась на место. «Наверно, действует скрытая пружина», — подумала тогда Белль.
— Ну, он, видимо, сдвигает и блестящую пластину. Но ты же знаешь, я тоже так делала. Она потом возвращается назад и все.
— Знаю. Подойди к стене, представь, что это дверь бункера и проделай все заново. И так, как это делает он сам. Поставь себя на его место и делай то, что видела.
Она послушно подчинилась: подошла к стене и вспомнила, что делал Сарлинг, когда она пару раз следила за ним из-за двери.
Рейкс спросил:
— Подходя к бункеру, он ищет что-нибудь в карманах? Хоть что-нибудь?..
— Нет. Он просто ставит руку вот так. — Белль погрузилась в образ Сарлинга, стала им самим, настроила память на его движения и прошлась по ним от начала до конца… Сдвинуть сначала латунную пластинку, потом хромированную. Вот и все.
Стоя позади, он попросил:
— Еще раз.
Она снова все повторила.
— Хорошо.
Белль повернулась, увидела довольное лицо Рейкса и поняла: что-то все-таки произошло.
— Почему ты улыбаешься? — спросила она.
— Разве ты не знаешь?
— Нет. Просто, я думаю, так делал он. Ну, я и повторила все…
— А раньше не все. Не так, во всяком случае. Ты поставила себя на место Сарлинга. Это хорошо. И вытянула вперед правую руку, чтобы сдвинуть латунную пластинку. Но когда ты притворилась, что сдвигаешь пластинку под ней, знаешь, что ты сделала?
— Просто сдвинула ее в сторону.
— Ты сдвинула ее левой рукой.
— Неужели?
— Да.
— А это важно?
— Бог его знает. Но тут есть над чем подумать. Почему не сдвинуть ее просто правой рукой? Ведь она уже поднята, готова к действию.