Я счастливчик. Сборник рассказов
Шрифт:
Они хохотали и, казалось, что весь подземный острог слышит и завидует их отличному настроению. Наконец-то, ей встретился нормальный мужик. Кругом одни хлюпики или, наоборот, уверенно идущие к своей цели самцы. С ними скучно. Александра догадывалась, что живых людей больше, чем сонных, погрязших в бытовом стремлении богатеть, копить, удивлять. Ведь это тоже неплохо – жить впрок; но ей хотелось другого. Вот такого в очках, с умным взглядом: опрометчивого, рискового. Где острые сабли мужчин?.. они затупились и ржавеют на чердаках и в подвалах рядом дедушкиными пулемётами? Так тоскливо и постно, когда рядом заумные дядьки.
– Альберт, пошли к Ротман, – неожиданно предложила Александра.
8
Светлана не спала, будто ждала ночного визита.
– Ты пришёл не один? Сколько вас здесь? – удивилась актриса, увидев молоденькую, симпатичную девушку за спиной Альберта, показавшуюся ей знакомой.
– Здравствуй, Светочка, – поздоровалась Саша.
– Сочникова, ты, что ли? – пригляделась к девчонке актриса. – Тебя каким ветром занесло? Газеты по ночам разносишь и заодно свои бездарные книжки толкаешь?
Александра похлопала Альберта по плечу, чтобы тот отодвинулся в сторону. Белов услужливо, словно знакомы они не первый день пропустил девушку с кружкой в руке. В кружке плескалось вино: аромат французского напитка проник в самые удалённые уголки маленькой комнаты. Саша сделала глоточек и ответила:
– Бездарные книжки?.. кто бы говорил? Твои роли не чета моим романам!
– Сочникова, я не пойму: неужели вы вместе?.. ты и этот псих? – удивилась Светлана, а потом расплылась в улыбке. – Да ладно!.. тебя тоже выкрали, вместе с гениальными рукописями в придачу?
– Два дня как в подвале; но заметь, я уже с вином и на свободе, а ты восемнадцать суток в конуре, как собака на цепи, – уколола Саша. – И знаешь, Альберт вовсе не псих. Он вполне приличный человек. Я б назвала его: суровым воспитателем или, скорее, жёстким корректором, надломленных душ. Спасибо ему огромное! С моими страхами он справился довольно быстро, потому что я ни так избалована, как некоторые. Твои же запущенные нервы из любого мужика сотворят психа. Но ты, милочка, не переживай… Альберт излечит твою моральную опухоль, а я подскажу, где резать. Хочешь выпить, Светка?
Актриса соскучилась по разговорам, по перепалкам, остротам и вообще, общению, потому согласилась сразу, будто Александра держала в руке полную бутылку «беленькой».
– От водочки не откажусь, – сказала она.
– Вот и прекрасно! – произнёс Белов, слегка подтолкнув Сашу в спину. – Посекретничайте без меня немного, я скоро вернусь.
Он вышел из третьей камеры, не забыв, закрыть дверь.
Альберт влетел по ступеням на первый этаж, открыл холодильник, схватил запечатанную бутылку, посмотрел на нарезанную колбаску, апельсиновый сок в банке, на грибочки, огурчики, зелёный горошек, оливки и сыр.
«Будь приличным хозяином! – проснулся внутренний голос. – Умей доверять людям, Альберт. Эти женщины твои будущие любовницы… твои верные половинки. Пора, старина! Пригласи пленниц в гости и тащи их в кровать. Но помни, что в итоге останется только одна. Помни – только одна! И ничего не бойся, брат!»
– Я и не боюсь, – парировал Альберт, поставив бутылку водки на
9
Сколько бы сегодня Белов ни выпил, его мозг оставался рассудителен и свеж. И потому Альберт согласил с внутренним голосом, который опирался на ранее разработанный план и верил в гений лысеющего человека в очках.
Молодая писательница и актриса со стажем разместились у стола в центре комнаты, сидя на высоких стульях без спинки, точно как в баре. Альберт спрятал почти все кружки, потому что их время ушло. Вокруг гостьей только привычная посуда: стеклянные рюмки, фарфоровые тарелки, металлические вилки, ложки и острые ножи. Саша вкушала вино из бокала на длинной ножке. Светлана настояла – оставить для себя одну кружечку. Она так и сидела на стуле, закинув ногу на ногу, время от времени выпивая.
– Петечка, ты имеешь отношение к театру? – спросила актриса Ротман.
– Нет, – улыбнулся Альберт, словно выслушивал обиды родненькой жёнушки, после того как в чём-то провинился. «Петечку» он пропустил уже в третий раз.
– То есть, ты вообще не из наших?
– Я из другой области. Не танцор, не артист, не гитарист. Но интересный сценарий могу написать, если понадобится.
– Понятно. Сразу видно, что не танцор, – отхлебнула из кружки Светлана и посмотрела на Сашу.
– Альберт, юрист, – пояснила Александра. – Я уверена, он прекрасный специалист в своей области. Не правда ли, дорогой?
– Я отличный руководитель, – кивнул в ответ Белов. – У меня прибыльный бизнес. Персонал неплохо зарабатывает.
– Любишь порулить? – не успокаивалась подвыпившая актриса.
– Есть немного, – будто извинялся Белов. – Помогаю начинающим юристам без опыта, спасаю обманутых граждан… много всего…
Светлана рассматривала Альберта от лысеющей головы до вполне приличной обуви. Почти двадцать дней, почти три недели этот псих держал её взаперти. Он кормил её гамбургерами, жареной картошкой и газировкой с бутербродами. «Килограмма два набрала, – думала актриса, вспоминая свою складочку на животе. – Вот это маньячело!.. взял и откормил жертву, как свинью! Может, он хочет меня сожрать?»
– Альбертик, а ты мне нравишься! – впервые не назвав «Петечкой», обратилась к Белову Светлана.
– Известный факт: стокгольмский синдром заложника, – умничала Александра. – Ты влюбилась в сильного мужчину, в своего мучителя… исключительно из-за страха…
– Сочникова, не учи учёную! – перебила Ротман. – Ещё не родился тот мужик, что Светку Иваненко напугает шведской семьей.
Актриса назвала свою настоящую фамилию. Она скрывала от всех своё прошлое, а здесь раскрылась, будто эти люди и дом, где-то за городом – стал родным для неё. Светлана сама чувствовала перемены в себе. Восемнадцатидневное заточение в подвале пошло ей только на пользу. Почему и как это случилось, она не понимала. Но ей снова хотелось жить, пить из кружки, закусывать колбасой и хлебом; даже думалось о новых ролях. И дело совсем не в синдроме заложника – совсем нет. Её восхищала просторная кухня, комната с высокими потолками, каменный стол, за которым она сидела; ей нравилась Саша Сочника – чёрт побери! Белокурая писательница с распущенными волосами вызывала у неё приятные чувства, так и тянуло прижать её к груди; а парень в очках нравился по-настоящему, как мужчина.