Я — следователь
Шрифт:
К утру на столе у прокурора лежали протоколы допросов Евтухова и Поварова, в которых они описали все разбойные нападения, совершенные за полгода. Запирались они недолго: задержание было столь неожиданным, что, по собственному признанию, их словно парализовало.
Володя Багров в эту ночь потрудился тоже на славу, не покладая рук. В местах, указанных преступниками, было изъято множество вещественных доказательств.
Читатель, особенно искушенный в вопросах криминалистики и психологии, скажет: «Ерунда!» Я и сам не перестаю удивляться: «Как же это произошло?»
Потерпевшие опознали грабителей. Суд приговорил их к длительным
Позднее я выступил с официальным отчетом, опубликованным Всесоюзным научно-исследовательским институтом криминалистики в информационном сборнике для прокурорско-следственных работников. Про это дело я тогда сухо написал...
«...Допросами потерпевших были установлены приметы преступников. Один из них был темноволосый, выше среднего роста, широкоплечий. Приметы второго преступника: блондин, невысокого роста, круглолицый, курносый, с ямочкой на подбородке...»
Сейчас по прошествии многих лет я все же склонен считать, что в этом деле при задержании преступников у меня сработало какое-то шестое чувство. Не случайно сейчас ведется много разговоров о нераскрытых возможностях человека. Об этом шестом чувстве следователя я позднее попытаюсь рассказать со слов одного коллеги по профессии.
Часть вторая
Я — СЛЕДОВАТЕЛЬ
1. Первые шаги
И вот наконец свершилось то, о чем я так давно мечтал, что с таким нетерпением ожидал, к чему упорно стремился все прошедшие годы: после завершения практики сдал государственные экзамены, получил диплом об окончании университета и по распределению назначен следователем Н-ской межрайонной прокуратуры в свой родной город. Надя получила назначение туда же.
Не хочу хвалиться, но дела мои пошли сразу неплохо. И это даже не моя заслуга — сказалась школа, пройденная под руководством дяди Миши, в какой-то степени заменившего мне погибшего на фронте отца. Школа Михаила Николаевича — это умение разбираться в людях, скрупулезная настойчивость в поисках истины, которую порой твои противники пытаются изощренно скрыть. Но главное, пожалуй, — разбираться в людях. С первых дней работы я привык уважать своих противников, точнее все человеческое в них, даже осуждая их взгляды и действия. Осуждая, но не презирая, и подследственные это чувствовали, что довольно часто помогало мне в нелегких поисках истины.
В подтверждение хотелось бы рассказать о нескольких преступлениях, расследованных мною в первые два года самостоятельной работы. Первую историю я назвал бы «Зеленая телогрейка», вторую — «Не он!», третью — «Алиби», четвертую — «Безнадежное дело», пятую...
Сгорбившись, он сидел против меня на стуле, безвольно опустив мощные покатые плечи и сильные жилистые руки. Казалось, непосильная тяжесть пригибала к земле этого физически крепкого человека. Но временами стриженная наголо голова поднималась, широкие плечи расправлялись, во взгляде узких восточных глаз мелькал едва уловимый вызов... и тоска. Вызов мне, мальчишке-следователю, моложе его на целых восемь лет и, несмотря на это, решавшему
«Постой, постой», — остановил я быстро бегущие высокопарные мысли. Мне еще только предстояло разобраться во всем этом.
С тех дней минуло много времени, не один десяток лет, а я до сих пор во всех тонкостях представляю это смуглое скуластое лицо, ускользающий взгляд. Помню все анкетные данные: Комов Валентин Евлампьевич, 1931 года рождения, уроженец... Но лучше по существу дела.
А дело это было возвращено на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства, и доследовать его поручили мне.
Нельзя сказать, что обвинение было построено на песке, но и прямых бесспорных улик, составляющих единую логическую цепь, недоставало для того, чтобы суд признал Комова виноватым в совершенной краже. В селе Каксат, расположенном в десяти-двенадцати километрах от города, был обворован магазин. Злоумышленник или злоумышленники разобрали на чердаке кирпичную трубу и верхнюю часть печи. Через образовавшееся отверстие и было совершено хищение товаров на несколько десятков тысяч рублей. Похищенное было обнаружено в специально подготовленном тайнике в густом сосновом лесу, сосняке, как говорят в Восточной Сибири. На тайник случайно наткнулись сельские школьники, и работники районного «угро» устроили в молодом лесу засаду, где мерзли несколько дней и ночей в ожидании преступников. Осень в том году была особенно ранняя, с низкими температурами.
При осмотре места происшествия на чердаке магазина обнаружили поношенную зеленую телогрейку, ватник. Других вещественных доказательств не было. Служебно-розыскная собака следы не взяла. Вероятно, они были посыпаны какой-то смесью.
А вскоре вблизи тайника и был задержан Комов.
— Пошел в лес найти сухостойную лиственницу, — объяснил он свое появление там.
Комов по специальности плотник, столяр и печник, в Н-ск приехал, освободившись из мест заключения. Проверка показала, что он неоднократно судился за кражи. То, что он столяр и плотник, оправдывало его объяснение о поиске для своих поделок подходящего дерева. А вот печник?! Разборка печного сооружения в магазине произведена на редкость профессионально. Это наталкивало на мысль проверить Комова более детально.
Квартирная хозяйка сообщила, что ранее Комов ходил в зеленой телогрейке. Правда, описать и опознать эту телогрейку по индивидуальным приметам она не смогла, так как просто-напросто их не знала.
Комов категорически отрицал этот факт. Работники милиции для проверки показаний применили служебно-розыскную собаку. Использован был так называемый метод выборки, заключающийся в том, что в ряд становятся до десяти или более человек, собаке дают понюхать вещь и она по запаху находит ее владельца.
Крупная овчарка-красавица по кличке Байкал, обнюхав телогрейку, обнаруженную на месте кражи, двинулась вдоль шеренги людей, остановилась около Комова и настойчиво потянула его за одежду из строя. Так повторялось несколько раз, хотя Комов постоянно по своему усмотрению менял месторасположение.
По советскому уголовно-процессуальному закону подобный факт не признается доказательством. Животное не может свидетельствовать против человека. Но здесь сложилась определенная цепь косвенных улик: