Я — следователь
Шрифт:
Газик вырвался на пыльный проселок, мотор тоже пел свою устойчивую песню, колеса уверенно поглощали расстояние. С десяток километров промелькнуло незаметно, когда Боков увидел впереди двух пешеходов. Кто бы это мог быть? Из училища никто в город не собирался. Вскоре он узнал агронома Бершадского и его жену Ксению Петровну. Боков затормозил.
— Далеко путь держите?
— В город, — с доброй улыбкой ответила Бершадская.
Ее муж промолчал и недовольно отвернулся. Александр Артемьевич вышел из машины, обошел ее спереди и открыл заднюю дверку.
— Садитесь, я тоже в город. Хотя и выходной, но председатель райисполкома вызвал, — пояснил он, усаживаясь на свое место.
Супруги
«Проба землей» — эти слова запали в память Бокова на всю жизнь. По окончании практики он не подал Бершадскому руки. А тот? Тот запасся необходимыми справками и после учебы тепло пристроился в областном управлении сельского хозяйства. Впоследствии они встречались довольно часто. Лет пять Боков набивал шишки, будучи механиком межколхозных мастерских, а Бершадский уже появлялся в президиумах. Затем Бокова выдвинули председателем неказистого колхоза. Еще восемь лет жизни пролетело незаметно. Колхоз стал передовым в районе. И вдруг неожиданное предложение. После него и назначили Александра Артемьевича директором училища механизации сельского хозяйства — таково было канцелярски-официальное название. Но каково бы оно ни было, к заботам хозяйственника прибавились заботы воспитателя, заботы учителя. Слышал он в эти времена краем уха, что бывший однокашник уверенно шел в гору. Поэтому никогда и не предполагал даже, что придется работать вместе. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Пришлось!
— Есть такое мнение, — сказал однажды начальник областного управления, — направить к вам главным агрономом Бершадского Юлиана Степановича. Думаю, возражать будете?
— Возражать не буду, — спокойно заметил Боков, про себя прикидывая, почему наконец Бершадский не пришелся в области ко двору. Сейчас Боков уже не был столь нетерпимым юнцом, который в свое время не подал провинившемуся однокашнику руку.
— Вот как? — удивился собеседник. — А в воздухе витало, что было между вами конфликтное состояние в молодости, сам Бершадский мне высказывал сомнения.
— Может, у Бершадского остались сомнения, а я не возражаю, — ответил директор училища. — Для меня главное — отношение к делу, преданность идее. Если Бершадский изменился за прошедшие годы, то сработаемся. Без всяких сомнений, — твердо заверил Боков.
Но не сработались они по одной простой причине: не справлялся Юлиан Степанович со своими новыми обязанностями. И вскоре по настоянию Бокова стал он рядовым агрономом. Эту школу ему следовало бы пройти еще после окончания института. Так прямо заявил об этом директор, вызвав бурное негодование своего бывшего однокашника.
Случилось это год назад. И вот уже год мучают Бокова различные комиссии. Может, и сейчас едет
Газик уверенно, на хорошей скорости, вкатился в неширокие улички городка. Холодное, но яркое предзимнее солнце светило из-за спины Бокова, ослепляя встречных водителей и пешеходов. Все шло прекрасно. Неожиданно с левой стороны улицы через дорогу бросились два подростка: увернувшись от встречной машины, они сломя голову неслись прямо на газик Бокова. Это произошло столь стремительно и непредвиденно, что Александр Артемьевич успел лишь резким движением крутануть баранку влево и бросить машину в сторону от подростков.
Последнее, что он увидел перед собой, был ограненный бетонный столб на левой обочине дороги. Казалось, удара Боков не слышал, боли не почувствовал, мгновенно наступила непроницаемая мгла. Очнулся он в машине и удивился, что она все еще продолжает движение, попытался сесть, но чьи-то заботливые руки уложили его обратно. Это был уже другой автомобиль — «скорая помощь» везла Бокова и Бершадскую в травматологическое отделение районной больницы. Юлиан Степанович отделался незначительными царапинами.
Во всем его облике, от выражения карих, со слегка монгольским разрезом глаз и уверенной, с оттенком снисходительности, улыбки, по временам трогавшей тонкие бесцветные губы, до последней детали одежды: тщательно отглаженного темно-синего костюма-тройки, подобранных в тон рубашки и галстука, элегантных, по моде тупоносых туфель, — царило едва скрываемое торжество; глядя на этого человека, нельзя было и предположить, что жена его находится в больнице с тяжелейшим переломом позвоночника. Он умел себя представить. Сразу бросалось в глаза — это человек не безвольный, уважающий себя человек, знающий себе цену и умеющий держаться, несмотря на несчастье, постигшее его столь неожиданно.
На его показания у меня были особые надежды. Обвиняемый Боков твердо стоял на своем: скорости, допустимой при езде в данном населенном пункте, он не превышал. Бершадская, которую удалось коротко допросить с разрешения главного врача, на мои настойчивые вопросы отвечала сквозь слезы только одно: скорость была достаточно высокой. Вот почему я с нетерпением ожидал разговора с Бершадским. И он оправдал мои надежды, заявив без всяких колебаний, что скорость автомобиля, управляемого Боковым, в момент столкновения составляла восемьдесят километров в час.
— Как же вы это определили? — спросил я, придав вопросу значительную долю скептицизма. Ошибаться было нельзя.
— Вы знаете, когда мальчишки выскочили на дорогу, я как-то случайно из-за спины Бокова бросил взгляд на спидометр. Стрелка находилась в строго вертикальном положении, а это как раз и означает скорость в восемьдесят километров. Вы можете легко убедиться в точности моих показаний, взглянув на шкалу спидометра: именно в верхней части круга находится эта цифра.
Моя душа освободилась от груза. Теперь я мог смело передавать дело прокурору для утверждения обвинительного заключения, а затем в народный суд. Было доказано, что Боков допустил нарушение правил безопасности движения, это в конечном результате и вызвало столь тяжелые последствия. Вся загвоздка была в том, что по тормозному пути скорость автомобиля установить не представлялось возможным. По утверждению Бокова, он успел лишь крутануть баранку, времени на торможение просто не хватило. Показания Бершадского устраняли пробел, все расставляли по местам: была бы соблюдена скорость, не последовало бы столь тяжких последствий...