Я слушаю детство
Шрифт:
Минька и Ватя проиграли.
Они пошли проверить работу Гопляка и Аксюши, но ни в чем не углядели погрешностей: ни один цветок не был пропущен и лепестки были собраны без лохмотьев.
– У нас в ряду цветов было больше, - не сдавался Ватя.
– А у вас все бутоны.
– Неправда, - сказала Аксюша.
– Вам обидно, вот вы и придумываете отговорки.
Просигналил горн - перерыв на завтрак.
Минька с Ватей отправились к тому месту, где сложили свертки. Устроившись в тени кустов, выпили морса, который притащил с собой Ватя, и насладились
Пришла Аксюша:
– Упарились, ударники!
Ребята промолчали, переполненные вязигой и клюквенным холодом.
– Минька, а где твоя пуговица?
Минька достал из кармана пуговицу.
– Дай сюда.
– И Аксюша присела с иголкой и ниткой.
– Где ты взяла?
– удивился Минька.
– Что?
– Иголку и нитки.
– У девочек. Не шевелись - уколю.
Минька ощущал у себя на щеке теплоту ее дыхания, видел совсем близко уголок ее прищуренного глаза, длинные изогнутые ресницы с обгоревшими на солнце кончиками и маленькое ухо, просвеченное солнцем, покрытое пушком, точно цветочной пыльцой.
Аксюша ловко вкалывала иголку в материю, перехватывала, вытаскивала. Снова вкалывала.
Но вот Аксюша нагнулась, откусила зубами нитку:
– Готово.
У весов для сдачи урожая выстроилась очередь.
Миньку поразила гора лепестков, которая возвышалась рядом с весами на брезенте.
Ребята высыпали из торб свой сбор в фанерный ящик.
Приемщик взвешивал, заносил в конторскую книгу цифры. Бригадиры заносили цифры к себе в список. Очередь продвигалась быстро.
Кеца вытряхнул из торбы цветы. Приемщик замерил вес, не глядя опрокинул ящик в общую кучу на брезенте.
Никто ничего не заметил, только Ватя заметил: когда приемщик опрокидывал ящик, промелькнул кусок кирпича.
Ватя локтем подтолкнул Миньку:
– Ты чего?
– Кеца кирпич подсунул!
– Куда?
– В розу.
Минька положил на землю торбу, подошел к Кеце:
– Кирпичи подкладываешь? Побольше заработать захотел?
– Не цепляйся, камса соленая!
– закричал Кеца и взъерошился.
– По морде слопаешь!
Ребята зашумели.
– Сам слопаешь - в ушах засвистит!
– Минька двинулся плечом на Кецу, упрямый, драчливый.
Кто-то удержал его за рубаху.
Минька оглянулся. Это была Аксюша. В глазах испуг.
– Минька! Он старше!
Воспользовавшись этим, Кеца стукнул Миньку по шее ребром ладони. От неожиданности Минька покачнулся, но устоял.
Отуманенный болью и вспыхнувшей злобой, бросился на Кецу и, как учил Борис, подбил ногой справа и ударом руки слева.
Кеца, словно чурка, кувыркнулся в траву.
Минька не устоял и свалился на него. Сцепившись, они покатились, корябая ногами землю.
Ребята кинулись разнимать. Но они не давались.
Наконец, пыльных и всклокоченных, с локтями и коленями, зазелененными травой, их разняли, оттащили друг от друга.
– Я из тебя дранок еще настрогаю!
– пригрозил Минька.
Кеца, захлебываясь, глухо дышал, не в силах сказать ни слова, и только зажимал зубами рассеченную губу.
Приемщик нашел в лепестках обломок кирпича и, ухватив Кецу за шиворот, повел в контору.
Глава III
НЕБО ДО САМЫХ КРАЕВ
Вечером вышли в степь - Минька, Ватя, Аксюша, Таська Рудых и Лешка Мусаев. Надели теплые куртки, потому что пробыть в степи надо будет долго. И не просто пробыть, а лечь на землю и считать звезды.
Лягут голова к голове, приставят к глазам ладони. Каждый будет считать звезды, которые в его ладонях. А потом цифры сложат, и получится общее число звезд. Сколько же их над слободой, больших и ярких?
Одному, конечно, сосчитать невозможно, а впятером они сосчитают.
Ребята полны решимости. Они это сделают, если даже вынуждены будут пролежать в степи ночь.
Ребята идут на широкое открытое место, чтобы не загораживали небо дома или деревья. Небо нужно сейчас им все до самых краев, до которых раскатились звезды.
Где-то высоко летает ночной ветер, а здесь, на земле, тихо и спокойно. Ветер иногда колышет звезды, и они, стукаясь друг о друга, высекают искры, словно кремни. Искры, то вспыхивая, то затухая, падают на землю. А на небе остается след. Медленно исчезает, рассыпаясь в красноватый пепел.
Изгибается под ногами тропинка. Темная и мягкая, она заглушает шаги. И кажется - ребята не идут, а крадутся к звездам.
Наконец место выбрано - открытое и широкое. Ребята ложатся голова к голове.
Хлопают крыльями ночные птицы. Долго не умолкает, стучит где-то колесами поезд. Слышно даже, как проходит стрелки: стук колес делается особенно громким. Слышно, как трубят рожки стрелочников, провожают поезд.
Минька, Ватя, Аксюша, Таська Рудых и Лешка Мусаев лежат в степи, шевелят губами, считают звезды, которые у каждого в ладонях, чтобы узнать - сколько же их, больших и ярких, раскатывается над слободой.
Глава IV
ШТАНГА
Минька работает в сарае. Решил смастерить штангу из дерева и камней, тренировать мускулы.
В сарае полутемно. От полов прохладно тянет землей. По углам, за бочонками с мочеными арбузами и бутылью с керосином, можно обнаружить всякую всячину: обрывки кроличьих шкурок, сапожные колодки, старое, изъеденное молью чучело филина, треногу и стереоскопическую артиллерийскую трубу. Труба осталась еще со времен службы Минькиного отца на оружейном складе.
По Минькиному плану штанга должна быть сделана так: ручка из тонкой, но крепкой палки. На концах - небольшие ящики. В них накладываются камни, после чего ящики заколачиваются. Минька орудует пилой, рубанком и стамеской. Направляет напильником пилу, затачивает на оселке стамеску. Торопится, чтобы к возвращению Бориса с завода штанга была готова: хочется удивить и обрадовать Бориса. Но дело двигается медленно: то пила криво пилит и сползает с нарисованной карандашом линии, то гвозди гнутся, натыкаясь на сучки, то вдруг лопнула рукоятка у стамески.