Я, снайпер
Шрифт:
Поэтому теперь Красного Техасца отделял от победы один только Текила Доун. Текила был давним участником, одерживал победы в других соревнованиях, затем на время даже отошел от дел и продал права на использование своего имени фирме, выпускающей кобуры, организовал стрельбище для ролевых ковбойских состязаний, но в конце концов снова вернулся в игру. Он был хорош, но, подобно Техасцу, был уже в возрасте и совершал стариковские ошибки, которых Техасцу пока что удавалось избегать, например ронял патрон при перезарядке, промахивался по мишени, после чего приходилось к ней возвращаться, ломая ритм. Вот почему Техасец, гораздо более медлительный,
Пять патронов на пятерых Мендоза, поменять револьвер, затем еще пять на других пятерых; после этого войти в дверь бара, на ходу перезарядить один, потом другой револьвер и шагов через пятьдесят оказаться во дворе, где ждут еще десять Мендоза. Определенно, этих Мендоза великое множество; ну, может, среди них не все родные братья, а есть и двоюродные, и зятья, и кто-то там еще. Разумеется, по законам политкорректности они назывались теперь не Мендоза, чтобы избежать обвинений в неуважении к латиноамериканцам, которых на ковбойских состязаниях становилось все больше. Они были просто плохими ребятами, но поскольку этот классический этап разыгрывался уже достаточно долго, большинство участников по-прежнему называли мишени высеченными в памяти именами.
Красный Техасец стоял в кругу ожидания, настраиваясь на упражнение. Руки у него были в хорошем состоянии, он получил лишь один маленький порез — зацепился ладонью за мушку револьвера в левой кобуре, но использовать лейкопластырь запрещалось, поскольку в 1883 году на Диком Западе никаких лейкопластырей не было. Ранка оказалась неглубокой и причиняла боль лишь тогда, когда в нее попадала капелька соленого пота. Техасец разминал пальцы, время от времени делал наклоны вперед и в стороны, разогревая икры и бедра, или, сцепив руки над головой, тянулся к одному и другому плечу, растягивая бицепсы и трицепсы. Он старайся не обращать внимания на Текилу, считая, что лучше игнорировать его выступление. У Техасца не было желания смотреть на соперника и психовать по поводу каждой…
Револьвер Текилы выдал молниеносное стаккато, и каждый выстрел сопровождался звоном упавшей тарелочки. Затем последовала смена оружия; все было сделано быстро, и снова один за другим прогремели пять выстрелов — но Текила допустил промах! Побежали агонизирующие секунды, Текила перезарядил патрон, развернул барабан и выстрелил, поражая последнюю мишень. Потом он побежал, перезаряжая на ходу оба револьвера, выскочил во двор, и Техасец услышал выстрелы, сливающиеся вместе, каждый завершился гонгом тарелочки, получившей удар тяжелым куском свинца, летящим со скоростью шестьсот футов в секунду, и — господи, Текила промахнулся снова! Старый стрелок быстро окончил серию, но решил перезарядить и выстрелить, вместо того чтобы получить десятисекундный штраф за непораженную мишень, и ему удалось перезарядить и выстрелить (дзинь!) где-то за семь секунд.
«Господи, — подумал Техасец, — у меня есть шанс. Я просто не должен промахнуться. Медленно, спокойно, собранно, револьвер крепко зажат в руке. Я смогу. У меня все получится».
Он сделал глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие, и шагнул в зону заряжания. Показав судье разряженные револьверы, он вставил патроны — один, затем пропуск, потом еще четыре, — после чего опустил курок, держа дуло
Техасец повернулся лицом к установленным на место тарелочкам.
— Стрелок, упражнение вам понятно?
— Понятно.
— Стрелок, вы готовы?
— Да.
— Хорошо. В таком случае…
— Мистер Констебл! Мистер Констебл!
Тьфу! Всю сосредоточенность как ветром сдуло. Это была Сьюзен Джанц, его секретарша. Что ей нужно? Проклятье, его могут дисквалифицировать.
Обернувшись, он увидел, как судья пытается мягко вытолкать Сьюзен за ограждение, туда, где стояли зрители. Но Сьюзен, проявив настойчивость, прорвалась и подбежала к своему боссу, протягивая сотовый телефон.
— Какого черта…
— Вы должны поговорить.
— Стрелок, я объявлю «несоблюдение духа игры», — предупредил судья, — если вы не…
Техасец прижал телефон к уху.
— Констебл.
— Мистер Констебл, вы меня не знаете. Меня зовут Рэндолл Джеффордс. Я бухгалтер в вашем нью-йоркском отделении.
— Какого черта вы…
— Сэр, я пришел на работу, а там федеральные агенты учинили полный разгром. Я спросил, в чем дело, но мне ничего не ответили, однако с ними были полицейские, и один из них дал понять — наверное, это кажется абсурдным, — что речь идет об убийстве при отягчающих обстоятельствах. Я просто не мог поверить своим ушам! Это обвинение выдвинуто против вас, сэр. Я несколько часов пытался выяснить ваш номер. Я подумал, вы должны узнать.
— Вы поступили совершенно правильно, — заметил Красный Техасец, захлопывая сотовый телефон.
Он ощутил мгновение недоумения, ошеломленной пустоты. Первая его связная мысль была такой: «Где Билл Феддерс, твою мать? Феддерс должен быть в курсе, он обязательно предупредил бы заранее…»
Однако достаточно быстро Том сообразил, что подобные вопросы никуда не ведут. За него уже всё решили, и ему необходимо мгновенно принять реальность и без колебаний на нее откликнуться. Вариант есть только один: покинуть страну, и немедленно. Все остальное не имеет значения. А уж из Коста-Рики можно будет разобраться, что к чему, но сейчас нужно избежать ареста, этого унизительного цирка, и посмотреть, что известно его врагам, а что неизвестно.
— Так, — обратился Том к своему старшему телохранителю, который в нарушение правил протолкался к нему и теперь стоял рядом, — нам нужно убираться отсюда. Свяжись с самолетом, сообщи, что мы будем через десять минут.
— Слушаюсь, сэр.
— Спасибо, Сьюзен, ты лучшая из лучших, — сказал Том своей некрасивой, но преданной секретарше.
И направился прочь от огневого рубежа.
— Стрелок, вы не имеете права покидать рубеж, не показав разряженное оружие, не имеете права, я вас дисквалифицирую, если вы немедленно не вернетесь на огневой рубеж и не разрядите свое оружие.
Том обернулся.
— Ступай к чертовой матери, — бросил он и пошел дальше.
— Дисквалифицирован! Дисквалифицирован! Стрелок дисквалифицирован! — закричал судья, но не сделал и шага, поскольку Красного Техасца окружали со всех сторон трое мускулистых телохранителей.
Толпа расступилась под напором вооруженного человека и его вооруженных охранников, двинувшихся по коридору из потрясенных участников состязания и болельщиков, по главной улице Колд-Уотера.
Но тут на пустынной улице показался высокий ковбой, поднявший руку.