Я, снайпер
Шрифт:
— Ну, про себя я это точно могу сказать. И про своих дочерей! Фу!
— Мои ничуть не лучше. Эти чертовы девчонки не подберут с пола носок, если мать на них не прикрикнет. Так или иначе, это означает, что мне приходится постоянно бывать в домах, где царит бардак. Мистера Брауна прихлопнули, я прихожу к Браунам и застаю все таким, каким оно было, когда миссис Браун услышала, что ее муж сыграл в ящик. Она в шоке. Все словно застыло. На полу газеты, под кроватью носки, мусорное ведро переполнено, кошачий лоток давно не меняли, на столе пара стаканов со вчерашнего вечера, в мойке грязная посуда, на плите кастрюля с подгоревшей кашей. Понимаете, таков закон жизни: для того чтобы что-то сделать, надо сначала это «что-то» достать, а затем убрать. Но нередко между «достать» и «убрать» проходит много времени. Посетив за последние
— Пока что слежу.
— Если обыск делать быстро и тщательно, останется разгром. Вам когда-нибудь приходилось видеть квартиру, которую перевернула вверх дном налоговая служба? Кажется, будто по ней пронесся ураган. Наши ребята действуют ненамного лучше, и я сомневаюсь, что Бюро может похвастаться аккуратностью.
— Я вас понял. Значит, дом Стронга не выглядел так, словно в нем был обыск.
— Так могло показаться на первый взгляд. Но я листаю свои заметки, сделанные во время осмотра рабочего кабинета, и вспоминаю комнату, которую обыскали, после чего навели чрезмерный порядок. Чувствуете, к чему я клоню? Все это неуловимо. Стопки аккуратно сложены. Никто так бумаги не собирает. Их просто бросают кучей. С компьютерного монитора вытерли пыль, причем не только с экрана, но и с подставки и разъемов сзади, хотя подставку никто никогда не протирает. Книги аккуратно стоят на полках, стопки статей, учебников, научных работ, всего того, что может быть у профессора — Стронг ведь был профессором, — аккуратно лежат на столе, ровно по центру. Во всем этом не было спонтанности реальной жизни. Скорее, кабинет напоминал музейный зал. Я обратил на это внимание, хотя и не придал большого значения, но особенно странным все показалось на следующий день, когда я вместе с одним из агентов Бюро осмотрел кабинет Стронга в университете, и этот кабинет… нет, в нем не царил запредельный бардак, но это был обыкновенный кабинет. Там был беспорядок — не дикий, ничего похожего на сортир, нет, обычный человеческий беспорядок. И остальной дом Стронга — обычный человеческий беспорядок. Стаканы в мойке, кровати не заправлены, грязное белье на полу, а не в корзине. Не хлев, просто случайный бытовой мусор. Но рабочий кабинет выглядел так, словно в нем только что убрали, как если бы: а) Стронг знал, что его убьют в том переулке, и хотел, чтобы следователи подумали: «Фантастика, каким же этот тип был аккуратным», или б) кто-то обыскал кабинет, но сделал это очень осторожно, а потом навел порядок, заметая следы. Просто эти ребята слегка перестарались, и только такой человек, как я, парень, приносящий плохие новости, что-то заподозрил.
— Вижу, вы намекаете, что дом перерыли, после чего прибрали за собой. А если смотреть по времени, успел бы кто-то побывать в доме в промежуток между преступлением и прибытием первых полицейских?
— Да. По нашим подсчетам, имелось что-то около полутора часов. Я проверял и именно поэтому рад возможности поговорить с вами. Дело в том, что мои мысли шли в некотором роде вразрез с общим расследованием. Разумеется, после того как появились наши криминалисты, затем люди из ФБР и журналисты, такое неестественное состояние кабинета было уничтожено. Не думаю, что его фотографировали — это мое упущение, — ведь он не был местом преступления, местом преступления была машина.
Так вот почему снайпер убил Стронга и Рейли в переулке: он дал возможность некой группе проникнуть в дом, обыскать его и скрыться. Никто не обратил на эту группу внимания, поскольку дом еще не стал местом преступления, заряженным особой энергией, и не обладал мистическим притяжением. Убийца делает два выстрела, затем группа проникает в дом, отыскивает то, что нужно, и…
Впрочем, возможно, эти люди ничего не нашли.
Или нашли, но оставили следы этого предмета.
— Я вам чем-нибудь помог?
— Очень помогли, сержант Вашингтон. Теперь я понимаю, что мне нужно в Чикаго. Можно будет с вами связаться?
— Когда вас здесь ждать?
— Начинайте прямо сейчас.
Глава 18
Ник
— И что мне делать?
— Можешь встретиться с ним, а можешь не встречаться. Все зависит от тебя. А мне вроде как нужно при этом присутствовать и направлять вас в правильную сторону.
— Ты уверен, что встреча необходима?
— Тебе самому решать, — заявил Фил Прайс — Но он произнес одно слово и сказал, что, если я передам его тебе, ты обязательно захочешь его увидеть.
— И это слово «Талса»?
— Да. Я проверил в архивах и знаю, что оно означает.
Ник находился на третьем этаже в уютном кабинете Прайса. Специальный агент Прайс отвечал за связи с прессой, но в отличие от других пресс-секретарей, сидящих в роскошных кабинетах по всему Вашингтону, он был в большей степени агентом, чем тем, кто кормит журналистов. Прайс поработал оперативником в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, получил во время одного рейда пулю в бедро («дружескую», от бестолкового спецназовца) и вот теперь заканчивал карьеру пресс-секретарем Бюро. Он искренне ненавидел журналистов, выматывающих ему нервы, а они испытывали к нему такую же искреннюю ненависть. Главным действующим лицом предполагаемой встречи был корреспондент «Нью-Йорк Таймс» по имени Дэвид Банджакс, который по поручению своей газеты копался в еще не остывшей истории с четырьмя жертвами.
— Не перевариваю этих придурков, — пробормотал Ник.
— Я тоже, — ответил Прайс. — Что к делу не относится. Этот тип из газеты усиленно добивается неофициальной беседы. Он нацелен на сенсацию; «Таймс» любит сенсации, поэтому корреспондент мечтает любыми средствами получить свое, и тогда его отправят в Лондон или еще куда.
— Какая мерзость, — брезгливо поморщился Ник.
— На тот случай, если у тебя есть какие-то подозрения, уверяю, что Банджакс получил информацию не от нас, это точно. Мы не раскрываем прошлое наших сотрудников, никогда не делали этого и уж точно не собираемся начинать в нынешнюю эпоху террора. Так что я просто не знаю, где он достал сведения.
— Зато я знаю, — сообщил Ник. — Судя по всему, я здорово разозлил бывшего муженька Джоан Фландерс Тома Констебла, то есть «большого папу Т. Т. Констебла». Один из его подручных пытался меня урезонить, но я не согласился играть по его правилам. И вот их следующий ход. Этот тип Дэвид Банджакс — просто пешка, марионетка, которой управляет один кретин по имени Билл Феддерс. Банджакс понятия не имеет, что его используют.
— Только ему самому этого не говори. Он окончил юрфак Гарварда и считает себя важной птицей.
— Тьфу! — Ник был раздражен. — Вот теперь я его действительно ненавижу.
— Но все козыри у них на руках, Ник. Я не могу посоветовать тебе послать его ко всем чертям, после чего нагрянуть с обыском к нему на квартиру, обнаружить травку в полиэтиленовом пакете, которую он прячет в бачке, изобличить его и отправить в какую-нибудь суровую мерзкую федеральную гостиницу, где они со своим новым женихом-сокамерником заживут счастливо в блаженстве анального секса. И догадайся с первого раза, кто будет девочкой? Но я не могу. Ты сам представляешь, как бы это выглядело со стороны. Это выглядело бы плохо или, по крайней мере, сомнительно. Бросило бы тень на Бюро. Я должен мило улыбаться. Мне платят как раз за то, чтобы я поддерживал имидж.
— Талса, — произнес Ник, покачав головой.
Ник вспомнил, как стоял у окна административного здания в Талсе, штат Оклахома, в 1992 году, на второй год оперативной работы в Бюро. Он согнулся за снайперской винтовкой «Ремингтон-700» на двуногой сошке, настоящим шедевром стрелкового оружия. Ник видел реальность через десятикратный оптический прицел «Льюпольд», а одуревший от крэка Натан Боуи — представитель мелкой шпаны, вздумавший ограбить банк, — медленно проезжал по пустой улице на заднем сиденье кабриолета с открытым верхом. К несчастью, Натан находился в окружении трех женщин, кассирш отделения «Морган-банка», а управляющий этого же банка сидел за рулем. Натан заводился все больше, размахивал пистолетом, взывал к Богу, ко всей преступной белой расе, к марсианам, общавшимся с ним через зубные пломбы, к различным шлюхам, которые его бросили, не дав над собой поиздеваться. Натан мог в любой момент окончательно спятить и взорваться фейерверком, и задача Ника заключалась в том, чтобы всадить ему в череп пулю весом 168 гран, прежде чем это произойдет.