Шрифт:
Глава 1. «9 МАЯ»
2045 год. «Северский».
Призывно забубнил старенький будильник. Северский нащупал сенсор выключателя и открыл глаза. Затем рука на автомате схватила пульт управления головизора.
Взглянув на вспыхнувший трёхмерный экран, пожилой учёный уставился на двух блаженно улыбающихся ведущих непонятного пола, возбуждённо обсуждающих выход на экраны нового блокбастера, про супергероев в трусах поверх колготок, вознамерившихся в очередной раз попытаться спасти этот грёбаный мир.
А ведь раньше в этот день всегда транслировали
Сергей Петрович знал, что если сейчас перелопатить пару сотен каналов или войти в соцсети, то он нигде не найдёт ни единого упоминания о Дне Победы.
– Вымарали всё – проворчал Северский и горестно вздохнул.
Приступ надсадного кашля тут же накрыл, и ему пришлось вскочить со скрипучего дивана и хромать на кухню. Ингалятор с дорогущим лекарством оказался почти пуст, впрочем, ему хватило пары вдохов целебной аэрозоли и приступ отступил.
Жизнь без одного лёгкого накладывала уйму ограничений, но через три года после удаления он понимал, что уж лучше так – чем совсем никак.
На электрической плитке закипел чайник и его свист напомнил сирену воздушной тревоги. Ещё несколько лет назад никто бы не поверил, что над Москвой может звучать сирена воздушной тревоги, не просто для проверки автоматической системы централизованного оповещения, а для предупреждения москвичей перед реальной бомбардировкой.
Сирены загудели три года назад, когда несколько сотен космических спутников, номинально обеспечивающих интернетом весь мир, совершенно неожиданно начали выпускать ракеты с компактными ядерными зарядами в несколько килотонн. Вся территория российской федерации попала под массированный точечный удар, в течении часа уничтоживший пусковые шахты, мобильные ракетные установки и зенитные комплексы системы «Периметр».
Удар был расчётлив и точен. В первые часы погибло не так много народа, как предполагалось для полноценной ядерной войны, всего-то два миллиона человек, но почти половина из них оказалась военными. Точные подсчёты умерших от лучевой болезни никто не вёл, но Сергей Петрович знал, что их в разы больше.
Как потом сказала американская президентша, произносившая победную речь во время экстренной сессии ООН – «Это вынужденные жертвы во имя торжества демократии во всём мире».
А как же наш ответный удар, карающий ядерным мечом врагов, посмевших напасть на Российскую Федерацию? А никак. Его, не было. Ведь все наши межконтинентальные «Авангарды», «Кинжалы», «Воеводы» и «Сарматы» остались в шахтах и на столах мобильных пусковых установок.
За пол часа до нанесения удара, наш молодой демократически избранный президент Кирилов, приехал в американское посольство, и спустился в глубокое бомбоубежище, тем самым самоустранившись от выполнения своих прямых обязательств.
Премьер министр с министром обороны попытались обойти его высший допуск и отдать приказ о нанесении ответного удара, но у них ничего не вышло. Все системы связи были заблокированными, компьютерные сети заражены боевыми вирусами, выжигающими всю электронику в центрах управления вооружёнными силами страны, а коды запуска ракет заранее изменены. Автоматическая система возмездия «Мёртвая рука» тоже не сработала.
А потом началась "тридцатидневная" война, в которой враги победили, а мы проиграли. Именно тогда Сергей Петрович Северский потерял лёгкое.
В первые дни наше ПВО над Москвой смогли сбить почти все ракеты с ядерными боеголовками, вооружённые силы, МЧС и МВД попытались организовать оборону, но наши так называемые "западные партнёры" опять смогли удивить. К городу полетели тысячи ударных беспилотников, и на Москву начали падать бомбы, начинённые чрезвычайно сильной химией, по сравнению с которой пресловутый «Новичок» выглядел перцовым газом. За последующие тридцать дней, три четверти жителей столицы погибли вместе с защитниками города.
В иных центрах сопротивления происходило нечто подобное, правда там Альянс демократических стран и в дальнейшем не брезговали применять ядерное оружие. Питер, Севастополь, Смоленск, Волгоград, Тула, Новгород, Грозный, Омск, Владивосток и ещё десяток городов получили минимум по одному ядерному заряду малой мощности.
В первые дни тридцатидневной, Сергей Петрович Северский вместе с семьёй сумел выскочить на машине из города и объезжая очередной блокпост, лишь на несколько секунд въехал в распылённое облако боевых нанотоксинов. Врач потом объяснил, что в правое лёгкое попало всего несколько активных молекул, а левое задело по касательной и оно, получив пятидесятипроцентное поражение, сумело чудом остаться в строю.
«Тебе повезло» – объявил он Северскому три года назад, прямо перед выпиской.
Сергей Петрович, посмотрел на дверцу холодильника, где в магнитной рамке виднелась фотография жены с детьми и вспомнил как он, харкая кровью, доставал их с заднего сиденья машины, и по очереди относил к дверям приёмного отделения подмосковной больницы. И только дотащив жену до каталки Северский потерял сознание, вынырнув из комы только через месяц.
– Маша, я за вас отомщу – просипел Сергей Петрович, и залпом выпил дрянной, почти остывший кофе.
Вернувшись в зал, он нажал на вершину помаргивающей пирамидки и на головизоре появился логотип игровой приставки. Три года назад подаренной сыну на его последний день рождение. И теперь это единственный гаджет в доме, постоянно связанный с глобальной сетью. Нет, сам Сергей Петрович не играл, но один знакомый умник перепрошил приставку таким образом, что она по ночам делала это сама, а маленький чип со специальным скриптованным алгоритмом, общался со всевозможными партнёрами по многочисленным онлайн играм.
Сергей Петрович вывел на экран чат последней игровой сессии и отфильтровал ненужные сообщения. Затем восстановил в памяти, последовательность подвижного шифра и быстро составил вырванные из текста буквы и цифры в короткое текстовое послание.
«Сегодня 10:00 Станция Пролетарская»
– Неужели сегодня? – Руки Северского предательски задрожали. – Соберись тряпка – приказал он себе и постоянно посматривая на часы, начал лихорадочно одеваться.
Уже через пятнадцать минут он стоял в прихожей и глядел на себя в зеркало. Из него смотрел осунувшийся и небритый, совершенно седой тип в старом плаще и кепке. В руках алюминиевая палочка, а вокруг худой шеи, кое-как намотан длинный шарф.